— Вы отец этой молодой особы?
— Нет. Я отец молодого человека, который очень обеспокоен…
слишком обеспокоен, по правде сказать, тем, что… — Мы ждали продолжения.
Уайтвелл отрезал кончик сигары. — Не возражаете, если я закурю?
— Нет, нет, пожалуйста, — ответила Берта. — Мне нравится,
когда мужчина курит сигару. Это выглядит… в высшей степени мужественно.
Уайтвелл аккуратно положил обгоревшую спичку в пепельницу.
— У меня единственный сын — Филипп. Мой бизнес — рекламное
агентство. Я руковожу им, а Филипп работает со мной. Я собираюсь расширить
дело. И намеревался в качестве свадебного подарка преподнести Филиппу половину
прибыли.
— Славный замысел.
— Видите ли, Филипп не питает особого интереса к работе.
Возможно, я был слишком снисходителен. Но когда он влюбился, все изменилось… Он
npofc-то с ума сходил по этой молодой женщине. Она была секретарем у
руководителя одного авиационного завода. Энергичная, уверенная в себе. Любила,
чтобы дело кипело, а не кисло, и — накачала Филиппа идеями. Он вдруг решил, что
тоже должен снять пиджак и засучить рукава. Волшебное превращение, как видите.
— Должно быть, вам оно было приятно.
— Да, но…
— Вы не хотели, чтобы он на ней женился?
— Я не хотел, чтобы он вообще женился, пока не утвердится в
деле. Ему двадцать восемь, и он никогда ничем не занимался, все играл да
путешествовал. Мне самому не удавалось заинтересовать его какой-то постоянной
деятельностью.
— Понятно. Что же случилось с женщиной?
— За два дня до свадьбы она исчезла.
— А записку или что-то в этом роде она оставила?
— Ни клочка. Просто испарилась — по сей день.
— Если вы не хотите, чтобы сын женился на ней, почему бы
вам… не оставить все как есть? — спросила Берта. — У нее была причина для
исчезновения? И почему вы стремитесь ее разыскать?
Уайтвелл беспомощно махнул рукой:
— Филипп — вот моя причина… Я говорил вам, что она его
сделала абсолютно другим человеком… Если честно, я против свадьбы. Но ее
исчезновение — свершившийся факт, так что я просто обязан найти ее — ради сына.
Филипп не спит, не ест, впал в прострацию, теряет в весе.
Берта сказала:
— Ладно, Дональд найдет ее.
Уайтвелл повернулся ко мне.
— Расскажите все, что знаете об исчезнувшей девушке, —
попросил я.
— Как я уже сказал, Корла работала секретарем у одного из
руководителей Авиационной компании Рэндольфа. Жила в квартире еще с одной
девушкой. В день ее исчезновения выглядела угрюмой, не в себе была.
Девушка, с которой она вместе проживала, говорила, что, мол,
у нее, у Корлы, все в порядке… Утром десятого числа примерно без десяти девять,
как обычно, появилась на работе. Ее шеф потом свидетельствовал, что выглядела
Корла тоже как обычно, если не считать, что как-то притихла. Еще до этого она
подала заявление, что собирается уволиться, как только найдется замена.
Шеф пытался уговорить ее остаться. Молодые собирались свой
медовый месяц отложить на более поздний срок. Я упоминаю об этом лишь потому,
что хочу подчеркнуть, насколько добросовестно она относилась к работе. Если
даже произошло нечто, что заставило ее бросить Филиппа, она не позволила бы
себе, я в этом точно уверен, оставить своего шефа без помощницы…
— Продолжайте свой рассказ о том дне — о десятом, — сказала
Берта.
— Так вот, Корла стенографировала примерно до десяти часов,
затем принялась за расшифровку. Поработала и с текущей корреспонденцией — ей
доверялась и первоначальная разборка конфиденциальных данных…
Ее шеф вышел из офиса, закончив диктовку, ему надо было
посовещаться о чем-то с другими руководителями компании. Их беседа продолжалась
двадцать минут.
Когда шеф возвратился, Корлы за столом не оказалось.
В машинку был заправлен лист бумаги. Она прервала работу на
середине предложения… Шеф подумал, что Корла пошла в комнату отдыха. Минут
через пятнадцать, когда ему нужно было поправить деловое письмо, уже готовое
для отправки, он нажал кнопку вызова Корлы. Она не появилась. Шеф вышел в
приемную, там ничего не изменилось, все — как и четверть часа назад.
В машинке оставалось недопечатанное письмо. Он вызвал к себе
другую секретаршу и отправил ее в комнату отдыха выяснить, не заболела ли
Корла. Корлы там не было. Вот с того момента нигде ни намека на след! Ее
сумочка лежала на столе, в ней — долларов пятьдесят.
Это, кстати, все, что у нее вообще имелось. Банковского
счета у Корлы не было. Помада, пудра, ну, вся косметика, ключи — все находилось
в сумочке.
— Полицию известили? — спросил я.
— Да. Они ничего не смогли до сих пор узнать.
— Какие-нибудь улики?
— Только одна, пожалуй.
— Какая?
— По словам все той же квартирантки, за сутки до
исчезновения Корла сияла от счастья. Я попытался выяснить, что же, собственно,
случилось за последние двадцать четыре часа. Единственное, что я нашел в
какой-то степени примечательного, пожалуй… Перед исчезновением она получила
письмо… От какого-то Фрамли, из Лас-Вегаса, Невада.
— Как стало известно имя автора письма?
— Видите ли, почту по квартирам разносит домовладелица. Ее
девичья фамилия была Франли. Через «н».
По ее словам, ей никогда бы в голову не пришло смотреть
почту своих жильцов: откуда она, кем написана… разве только удостовериться, в
какие квартиры отнести.
— Конечно, конечно, — с сарказмом заметила Берта. — У нее и
мысли не могло возникнуть, чтоб посмотреть почту жильцов.
Уайтвелл мимолетно улыбнулся.
— Так вот, хозяйка утверждает, что фамилия Фрамли в левом
верхнем углу конверта была так похожа на ее собственную девичью фамилию, что
она на мгновение подумала, что это написано кем-то из ее семьи.
Затем она увидела, что в фамилии стояло «м», а не «н».
— И она заметила, что письмо из Лас-Вегаса…
— А какой адрес в Лас-Вегасе?
— Она не помнит.
— А кто писал: мужчина или женщина?
— Неизвестно. Письмо от Фрамли из Лас-Вегаса…
Это, конечно, очень слабая зацепка, но единственная.
Имеет ли письмо связь с исчезновением или нет, неизвестно.
Других деталей, чтобы нам помочь, тоже нет.
— А ее записная книжка? — спросил я. — Может, какие-то
стенографические пометки о важном и секретном…
