И Берта Кул в ответ пропела лукаво:
— Ах, Артур… Льстец!
— Нет. Это правда. Так как насчет того, чтобы пройтись по
Главной улице и рискнуть двумя-тремя долларами на «Колесе Фортуны»?
— Ты знаешь, что со мной случилось? Дональд хочет уволиться.
Можешь себе это представить?
— Уволиться… откуда?
— Из моего агентства.
Уайтвелл посмотрел на меня. Его брови сошлись в одну
ниточку.
— И когда же он хочет уволиться? — процедил он.
— Сейчас. Немедленно, — заявил я.
— В чем дело? — спросил Уайтвелл А., переводя взгляд с Берты
на меня.
— Он влюбился, — объяснила Берта. — Она милая славная
невинная девушка, которая…
Я встал и направился к двери.
— Если ты собираешься обсуждать мою личную жизнь, то,
вероятно, почувствуешь себя более свободно в мое отсутствие. Если же
собираешься злословить о девушке, я не желаю слушать: она слишком хороша для
тебя.
Я закрыл за собой дверь и пошел по коридору. Но не прошел и
десяти шагов, как услышал звук открывающейся двери, и голос Берты Кул произнес:
«Пусть он идет, Артур. Просьбы напрасны! Если уж он решил…»
Дверь помешала услышать окончание фразы.
Я заглянул в «Кактусовую рощу». Луи Хейзена еще не было.
Пошел к телеграфу, сказал, что жду телеграмму из Лос-Анджелеса, адресованную
мне в отель «Сал-Сагев». Телеграфистка пообещала «пойти взглянуть» и, когда
вернулась через несколько минут, сказала:
— Когда вы вошли, ее как раз передавали по аппарату.
— Отлично. Я заберу ее прямо здесь, и вам не придется
передавать ее в отель.
Телеграфистка спросила:
— У вас есть с собой удостоверение?
Я дал ей одну из карточек агентства. Она выдвинула ящик,
бросила туда карточку и вручила мне телеграмму.
Да, от Элси Бранд. Текст: «Материалы по Сиднею отправлены
авиа. Женился на Элве Пикард четырнадцатого декабря в тысяча девятьсот тридцать
третьем году. Никаких отметок о разводе. Обнаружила, кто-то еще копался в досье.
Полагают, что это детектив, представляющий неизвестное агентство и
интересующийся Элвой Пикард. Диетический комплекс может быть вынужден
биологическими потребностями. Не позволяй ей падать, она может не подняться».
Я снова направился в «Кактусовую рощу». Ко мне подошел
служащий, дежурный по залу, и попытался убедить принять бесплатно от казино
пригоршню фишек. И пожелал удачи. Он сказал, что Брекенридж будет очень
доволен, если я почувствую себя здесь как дома.
Я сказал служащему, что ценю это предложение, но предпочел
бы просто побродить по залу и понаблюдать за игроками. Тогда он предложил мне
выпить. А после отказа огорчился, что я не позволяю заведению что-либо сделать
для меня. А почему — непонятно.
И вскоре он отвязался от меня.
Через четверть часа пришел Луи Хейзен.
— Все в порядке? — спросил я.
— Как посмотреть. «Быки» совсем спятили. Знаешь, что они
пытаются сделать? Пришить это мне!
— Что пришить?
— Убийство Сида Дженникса.
— Ты спятил, — не удержался я.
— Нет, это они спятили.
— Что их натолкнуло на эту мысль?
— Понимаешь, это все из-за Дженникса… Я его опознал. Им
стало интересно, откуда я его знаю. Я ответил.
И тут им в голову ударило: если я был знаком с человеком на
ринге, это, мол, не значит, что я опознаю его на каталке в мертвецкой. А я им
сдуру сообщил, что, помимо каталки… я с ним общался вчера вечером. И к тому же
видел в бою. Когда боксом зарабатываешь себе на жизнь, волей-неволей обращаешь
внимание на тонкости. Как противник ведет бой, запоминаешь на всю жизнь. Так вот,
им стало интересно, где это и когда я видел его в бою. А когда я выложил им
это, они набросились на меня! Ага, значит, у меня на него зуб! Он был слишком
силен. Из-за него я вылетел с работы, и потому поклялся с ним рассчитаться. Они
позвонили Брекенриджу. Расспрашивали его о том о сем, а в конце концов спросили
в лоб, не угрожал ли я рассчитаться с Сидом?
— Что же Брекенридж?
— Он им сказал, что я, возможно, кому-то и врезал, но чтоб
они не обращали на это внимания, потому как я просто помешан на боксе. Можешь
себе это представить? Луи Хейзен «помешан на боксе»!
— И что потом?
— Они повезли меня в участок, давили на психику, орали, мол,
знают, что я убил его, и все такое прочее.
Ну а потом сказали, что я могу идти… Черт побери, я же
работал в то время, когда было совершено убийство.
Я тебе говорю, они спятили.
— Слушай, Луи. Поговорим о другом. Я для тебя кое-что
припас. Брекенридж предоставляет тебе месячный отпуск. Так будешь делать из
меня бойца?
— Боксера?
— Ну да.
Его глаза загорелись.
— Вот это разговор! Вместе с тобой мы в самом деле смогли бы
кое-чего добиться. У тебя есть все, что нужно. Ты в самом деле хочешь выйти на
ринг?
— Нет, Луи. Я просто хочу научиться драться по-настоящему.
— Прекрасное намерение!
— Луи, я буду платить тебе столько же, сколько ты получаешь
здесь. Ты ничего не потеряешь, и твое место останется за тобой, когда ты
вернешься.
— Я могу начать прямо сейчас. Давай приготовим площадку
внизу в подвале, и каждый день я мог бы давать тебе небольшой урок.
— Нет, Луи. Я в бегах. Я хочу найти место, куда мы уедем
подальше от чужих глаз и организуем там небольшой тренировочный лагерь. Знаешь
где? Недалеко от Рино, может быть… Да, Луи, с нами будет девушка.
— Девушка?
— Угу.
Он поморгал-поморгал от этого известия, потом расплылся в
улыбке:
— Когда начнем?
— Прямо сейчас, — сказал я. — Иду брать напрокат машину,
пусть старенькую, но чтоб выдержала экспедицию. Будем останавливаться по
дороге, я не тороплюсь. Экспедиция не встанет нам особенно дорого.
— Послушай, я же опытный путешественник. Что я умею делать в
жизни толково — так это готовить походную еду.
— Прекрасно. Собери вещи. И побыстрее. Полиция попытается
нас задержать, если мы не опередим ее.
В его глазах мелькнул страх, но лишь на секунду.
— Дружище, у меня есть перчатки, но они слишком легкие. Для
тренировок нам нужны потяжелей. И нам понадобится боксерская груша. Я свою
продал, когда уезжал из Лос-Анджелеса, но мы можем достать приличную и здесь,
так что быстро не получится.
