Солнце поднималось все выше, а тень от автомобиля
становилась все короче. Мягкое тепло сменилось жарой. В правом заднем колесе
обнаружился прокол. Мы с Луи поменяли шину. И дело это не показалось нам
обременительным. Мы не нервничали и к тому же никуда не торопились. Жизнь шла
как часы, — совсем не похожая на времена, когда я носился в машине агентства
Берты Кул как угорелый, стремясь куда-то успеть в срок, а как ни крути, то
колесо спускало, то машина агентства переставала работать. Домкрата под рукой
не находилось, и гайки разбалтывались, а руль был всегда насажен криво.
Теперь я не спешил — нам принадлежало все время.
Иногда мы останавливались полюбоваться пейзажем.
Мы ехали весь день, а ночью снова разбили лагерь в пустыне и
прибыли в Рино на следующий день около полудня.
— Вот мы и на месте, — сказал Луи, — какие будут приказания,
капитан?
Наш рыдван был весь покрыт пылью. Мне предстояло побриться,
да и подбородок Луи густо зарос темной щетиной. Наша троица прокоптилась на
ветру и солнце, но никогда я не чувствовал себя таким бодрым.
— Поехали в какой-нибудь кемпинг, — сказал я, — там
почистимся и прикинем, что делать дальше.
Мы быстро нашли пристанище. Хозяйка предоставила нам домик с
двумя комнатами и тремя кроватями.
Соскребли под душем дорожную грязь. Мы с Луи побрились, и я
отправился на разведку.
Позвонил в город, в телефонную компанию. Поинтересовался,
нет ли телефона у миссис Дженникс. Такого абонента у них не было. Я обзвонил
все отели, спрашивая, не проживает ли там некая миссис Дженникс. Не проживает.
Тогда я начал обзванивать коммунальные дома. Там отказались предоставить
какую-либо информацию на сей счет.
Я вернулся в кемпинг, и все мы отправились искать новое
пристанище. Уже в сумерках мне кое-что подвернулось, подходящее для наших
целей: маленькая заправочная станция примерно в семи милях от города. Владелец
хотел соорудить настоящую доходную автостоянку, но ему не хватило денег, и все,
что он успел сделать — это заполучить один большой дом рядом с заправочными
аппаратами, примерно в ста ярдах от автострады.
Туда мы и переехали в ту же ночь, предварительно накупив
продуктов. Луи поиграл на своей гармошке вальсы, а мы с Хелен немного
потанцевали. Нашлась печурка, топившаяся дровами, и домик вскоре наполнился тем
изумительным теплом, которое может исходить только от настоящей печки, когда в
ней потрескивают дрова.
Из-под одеял Луи вытащил меня ранним утром. Пора, объяснил
он, начинать тренировки.
Хелен сонно улыбнулась мне и пробормотала: «Развлекайтесь»,
а сама повернулась на другой бок. Я напялил кроссовки, затянул пояс, выпил
глоток горячей воды, добавив в нее немного лимонного сока, и последовал за Луи
на холод.
Солнце только поднималось.
Луи обратил внимание на мою дрожь.
— Через минуту будешь в полном порядке. Ты слишком легкий,
поэтому не будешь много потеть. А теперь пошли. Вперед!
Он начал бег медленной трусцой. Я за ним. Пробежали сто
пятьдесят ярдов, и холод сменился возбуждающим теплом.
Начинался подъем. Мои легкие требовали все больше кислорода.
Луи спокойно продолжал трусить рядом с ритмичным «хлоп-хлоп-хлоп», испускаемым
его обувью, тоже на резине.
— Сколько еще? — спросил я.
— Не разговаривай, — отозвался он.
Я продолжал бег. Ноги, казалось, налились свинцом.
Мы бежали медленно, я не задыхался, но… очень устал, просто
вымотался. Мне казалось, мы пробежали сотни миль до того момента, когда
обогнавший меня Луи резко повернулся, окинул меня взглядом профессионального
тренера и произнес: «Ладно, хватит бега. Теперь немного пройдемся».
Мы перешли на быструю ходьбу, глубоко вдыхая прохладный
чистый воздух. Ноги тяжелы, но смена в формах мускульной активности принесла
облегчение.
Но чертов Луи снова перешел на бег. Я последовал за ним.
Впереди на расстоянии в четверть мили показался наш домик. Казалось,
потребуются часы, чтобы добраться до него.
А Луи не запыхался. Дышал глубоко, и, черт побери, ровно!
— Попробуй использовать самое дно своих легких, —
посоветовал он. — Засасывай воздух до самого низа. Сейчас мы немного
побоксируем, так, для разминки.
Он вытащил пару заскорузлых боксерских перчаток и надел их
на мои руки.
— Итак, — начал Луи, — самый обманный и самый трудный по
исполнению — это абсолютно прямой удар.
Давай посмотрим, бей прямой левой.
Я сделал выпад левой.
Он покачал головой.
— Это не прямой, дружище.
— Почему?
— Потому что вместе с ударом пошел твой локоть.
В сторону от корпуса. Держи локоть тесно прижатым к корпусу
и бей. Сначала левой, потом правой.
Я начал по новой. Луи опять расстроился. Но проявлял
терпение.
— Сними на минутку правую перчатку. Я хочу кое-что показать.
И показал. И рассказал мне, как держать корпус, прижимать
локоть. А потом заставил меня выстреливать вперед левой, левой, опять и опять,
пока у меня были силы поднимать ее.
— Не так уж хорошо, — приговаривал он при этом, — но и не
так уж плохо. Со временем будет совсем неплохо.
Из окна донесся сонный голос:
— Луи, может, проще смириться, если тебе дадут взбучку, чем
так надрываться?
Я скосил глаза на окно спальни. В окне явилась миру Хелен
Фрамли в распахнутом на горле кимоно, оперлась локтями на подоконник и с
веселым огоньком в глазах стала смотреть на учителя, но больше, я надеялся, на
ученика.
Луи ответил на полном серьезе:
— Бывают случаи, когда мужчина не может позволить себе
смириться со взбучкой, он должен сам дать взбучку другому. Мисс Хелен, если он
будет драться за вас, тогда как?
— Ладно, ладно, согласна. Мне нравятся мужчины с «фонарями»,
но сейчас мне надо почистить зубы.
И исчезла в окне. Луи повернулся ко мне и улыбнулся
по-своему, смело растягивая губы до черных провалов на месте отсутствующих
зубов.
— Вот, дружище, девушка для тебя. Я хочу тебе сказать: это
настоящая!
Я кивнул: согласен!
Луи смотрел на меня задумчиво, будто хотел что-то добавить,
— а может, размышлял, не потренировать ли меня в чем-нибудь, помимо бокса. Но
ему трудно было подыскать слова. В конце концов он сказал:
— Послушай, дружище, ты знаешь мою позицию.
