— У вас не создалось впечатления, что письмо писалось под
его диктовку?
— Она утверждала, что Сидней ничего не знает о письме. Но…
но он, Сидней, сам напишет Филиппу Уайтвеллу, если выяснится, что моя свадьба
все-таки состоится, потому что ему не хочется, чтоб Филипп женился при моем
живом муже.
— Какая забота о Филиппе!
— Как раз в духе Сиднея… Сама эта миссис Фрамли показалась
мне очень славной. Она хотела посмотреть на ситуацию с моей точки зрения.
— Откуда она узнала, что вы были и остаетесь женой Сиднея? И
как она разыскала некую Корлу Бурк?
— Об этом она ничего не сказала, написав в своем коротком
письме.
— Таким образом, предложение свелось к следующему… Если вы
не пообещаете Сиднею Дженниксу денег, достаточных для того, чтобы он начал
какое-то свое дело, он собирается помешать вашей свадьбе. Если вы пообещаете позаботиться
о нем с помощью денег, которые вы возьмете у нового мужа, он тогда… подождет…
чего? Подождет вашего превращения в курицу, постоянно несущую золотые яйца.
Так?
— Что ж, если вы так считаете…
— Только так и можно понять то, что вы мне рассказали.
— Значит, вы думаете, эта Хелен Фрамли…
— Я не думаю, что Хелен Фрамли вообще писала это письмо!
— Но она попросила меня ответить ей.
— И вы ответили?
— Да, конечно.
— И это было то самое письмо, что продиктовал вам Артур
Уайтвелл?
— Он его не диктовал.
— Но он знал, что в нем будет сказано вами.
— Да.
— Я хочу получить более подробную информацию об этой стороне
вашей истории, — попросил я.
— В общем, все это на меня обрушилось… по заслугам. Как вам
объяснить? Я даже самой себе не могу объяснить, почему я… вычеркнула три месяца
из своей жизни, что была замужем за Сиднеем Дженниксом.
Я прогнала их от себя, как прогоняют воспоминание о кошмарном
сне…
— Вы хотите сказать, что ничего не рассказали Филиппу о том
времени, что Филипп ничего не знал ни о Сиднее Дженниксе, ни о том, что вы были
замужем?
— Верно.
— Это письмо от Хелен Фрамли обрушилось на вас, как
тысячекилограммовая бомба при прямом попадании…
— Да, и знаете, что я сделала? Я взяла письмо и отправилась
повидать Филиппа. В его контору. Кстати, вечером мы должны были увидеться, но я
не дождалась вечера.
— Вы с ним, очевидно, не встретились?
— Нет. Куда-то вызвали его по очень важному делу, в офисе
мне передали записку, в которой говорилось, что он очень сожалеет, но вынужден
просить меня перенести нашу встречу, что он пытался связаться со мной по
телефону, но не смог дозвониться. Еще он написал, что принесет мне обручальное
кольцо около одиннадцати часов и выяснит, не смогу ли я с ним позавтракать на
следующий день.
— Артур Уайтвелл был в офисе? — спросил я.
— Да. Был внимателен и очень мил. Он примирился со свадьбой.
Я, конечно, понимала, что он ее не одобряет, но тогда…
— Вы рассказали Артуру Уайтвеллу свою историю?
— Да.
Я пристально посмотрел на Корлу:
— Полагаю, он был ошеломлен?
— О, да… Страшный удар для него. Но он оказался на высоте.
Он признался, что сначала я ему не понравилась, но в конце концов понял, что
Филипп меня безумно любит, а он, отец, достаточно хорошо относится к сыну,
чтобы препятствовать тому быть счастливым на свой лад, а не на отцовский… Что
если я нужна Филиппу, то и он примет меня в семью, и что никто никогда не
узнает, что на самом деле он был против…
Он был в достаточной степени откровенен, и я в тот миг еще
сильней, чем когда бы то ни было, привязалась к нему. Ведь он успокоил меня и…
ну, был таким мудрым, всепонимающим и снисходительным и к тому же умеющим
держаться точки зрения здравого смысла.
— Какая же это точка зрения?
— Он, конечно, сказал, что теперь мы можем не торопиться со
свадьбой, и добавил, хотя мне это уже было известно, что если бы Филипп узнал,
что я была замужем, что существует другой мужчина, который был первой моей
любовью и к тому же моим мужем, который жил со мной, который… В общем, вы
знаете Филиппа, вы поймете, какие чувства он мог бы при этом испытывать. Он
ведь ужасно чувствителен.
— И что же дальше? — Я хотел, чтобы Корла не уходила в
сторону от нужного мне русла.
— И я показала ему письмо Хелен Фрамли. Он высоко оценил мою
честность. Добавил, что большинство женщин поддалось бы искушению закончить
дело со свадьбой. Еще он посоветовал мне написать мисс Фрамли и сообщить,
во-первых, что о свадьбе теперь речь не идет и что, во-вторых, Дженникс не
должен был связаться с Филиппом.
— Почему он не желал, чтобы Дженникс связался с Филиппом?
— Он не хотел, чтобы Филипп был так жестоко разочарован.
Именно эта идея стояла за всем нашим разговором. Мне предстояло спасти
репутацию, но это делалось не ради меня. Ради Филиппа!
— Кто предложил план спасения?
— Пожалуй, мы вместе его разработали, в некоем
сотрудничестве. Мистер Уайтвелл сказал, что временно мне придется уйти со
сцены, так, чтобы Филипп никогда не узнал, что на самом деле произошло. Пока не
привыкнет к моему отсутствию. Тогда мы сможем все ему открыть. Он добавил, что
когда-нибудь в будущем, если я добьюсь от Дженникса развода, не останется
никаких препятствий для моего замужества. Филипп тогда все узнает и все
правильно поймет.
— Вам не приходила в голову мысль, что следовало бы пойти к
Филиппу и откровенно ему во всем признаться?
— Ну, если честно, мистер Лэм, приходила. Потому-то, пусть
импульсивно, я сразу отправилась в офис к Филиппу. Я хотела чистосердечно во
всем ему признаться, все ему объяснить. Но так ему рассказать, чтоб не
причинить боли. Его отец заявил, что понимает Филиппа лучше, чем я, и что
единственным выходом для меня будет исчезнуть.
И притом в таких обстоятельствах исчезнуть, чтобы
обязательно создалось впечатление, что со мной произошло что-то совсем
необычное… Если честно, мистер Лэм, я и тогда подумала, что помимо заботы о
Филиппе, мистер Уайтвелл беспокоился и о себе. Понимаете, уже было объявлено о
помолвке и назначен день венчания, и если… в общем, вы понимаете, что могло
случиться, если бы обнаружилось, что невеста — замужняя женщина. Удар для семьи
Уайтвеллов, не правда ли?
— Другими словами, Уайтвеллу совсем не улыбалось прийти в
клуб к своим друзьям и услышать от одного из них: «Ваш сын сегодня женился.
Поздравляю», а ответить пришлось бы не «спасибо», а: «Нет, выяснилось, что у
этой женщины есть живой муж, так что мы разорвали помолвку».
