— Как ты думаешь, чем я сейчас занимаюсь?
— Будь я проклят, если знаю. И не очень-то поверю тому, что
скажешь.
Так вот Эндикотт боролся за любую отсрочку свадьбы, чем бы
отсрочка не вызывалась. Дженникс должен был поддержать его игру. Он должен был
засвидетельствовать, что отец Корлы находится в тюрьме.
Эндикотт должен был ему за это заплатить. Ты знаешь
Дженникса. Он был вспыльчив и недоверчив. Эндикотт совершил ошибку, придя к
Дженниксу домой. Тот уже был полон подозрений… Когда Эндикотт ушел — Дженникс
оказался убитым.
— Очень, очень занимательно, — произнес Клейншмидт. — Только
версия никуда не годится, сплошь дыры: у тебя случайно нет фактов в поддержку
этой сказки?
— Сколько хочешь!
— Ну так расскажи, как Эндикотт смог все это проделать в тот
самый момент, когда сидел в кинотеатре.
Шефу будет интересно. Он странный человек, наш шеф.
— Стоп! Не иронизируй. Подумай. Если Дженникса убила
женщина, значит, это произошло в интервале от восьми пятидесяти до девяти
пятидесяти. А если его убил мужчина, это могло произойти в любом ином интервале.
Беда с вами! — Я улыбнулся. — Вы придумали себе версию и
теперь пытаетесь под нее подогнать факты. Ваша идея покоится на том, что если
люди, проживающие в соседней квартире, не слышали выстрела, значит, выстрел
должен был прозвучать, когда их не было дома…
— Попробуй-ка выстрели, чтобы та пожилая дама не услышала. —
Клейншмидт тоже усмехнулся.
— А вдруг нет?
— Конечно, да.
— Но предположим, что нет… Если она не слышала, вы бы
постарались разузнать почему, правда?
— Естественно.
— Тело было обнаружено в квартире. Соседи отсутствовали с
восьми пятидесяти до девяти двадцати. Вам это показалось очень подходящим,
чтобы сузить временные рамки преступления до тридцатиминутного интервала. И
соответственно с этой версией вы и задавали вопросы. Что ж, если Бигана, то
есть Дженникса, убила женщина, получается все в ажуре.
— Почему твоя версия с мужчиной убедительней?
— Крепкий сильный мужчина мог застрелить его в переулке, в
машине или в кемпинге, потом погрузить тело в машину, припарковаться в
переулке, перебросить труп через плечо, подняться вместе с ним в квартиру Хелен
Фрамли и там его оставить. Затем он мог отправиться в кино и начать строить
себе алиби. Не показалось ли вам хоть немного странным, что Эндикотт примчался
в Лас-Вегас лишь для того, чтобы посмотреть кино? Он, должно быть, настоящий
киноман?
Клейншмидт затряс головой.
— Дыры, дыры. Из них несет. Просто воняет.
— Ладно, ты же хотел, чтобы я предложил тебе что-нибудь, с
чем ты мог бы пойти к шефу. Не говори, что я не предлагал.
— Это сказка, — сказал Клейншмидт. — Даже в твоем изложении
она полна дыр. Если бы я попытался в нее поверить, он бы упал со смеху, потом
поднялся и врезал бы мне в подбородок.
— Ну, что ж… тогда это твои похороны.
— Может, это и мои похороны, но тебе предстоит быть главным
плакальщиком. Пошли.
— Черта с два «пошли», — объявила Берта, вставая с кресла. —
Я долго молчала… Но, черт возьми, кем вы себя воображаете? — Она свирепо
глядела на Клейншмидта. — Вам это так просто не пройдет, лейтенант.
Надеюсь, в этом городе есть адвокаты?
— Конечно, есть. Действуйте и пригласите их. Мистер Лэм
пойдет со мной.
Клейншмидт взял меня за руку:
— Давай уйдем спокойно.
Мы ушли спокойно. Берта Кул стояла в дверях, громко
произнося всевозможные филиппики по адресу Клейншмидта и вообще полиции в
Лас-Вегасе.
Мы проходили через вестибюль, на минуту задержались там.
Клейншмидт сказал:
— Я сожалею, Лэм. Мне очень не хочется все это проделывать,
но твоя версия звучит просто неубедительно. Почему ты не выдумал получше?
— Для меня и эта сгодится. И не вздумай недооценить Берту.
Она этого так не оставит… Позже, когда предоставится возможность, лейтенант, вы
ей еще напишете благодарственное письмо.
Он повел меня в управление. Он не посадил меня в камеру, а
оставил в кабинете со сторожем-полицейским.
Около полудня появился начальник полицейского управления
Ластер.
— Билл Клейншмидт говорил со мной.
— Это хорошо.
— А миссис Кул ожидает в соседней комнате. Вместе с
адвокатом и выпиской из Конституции Штатов: пункт о неприкосновенности
личности.
— Берта Кул решительная личность. Она заставляет соглашаться
с собой с помощью дубинки.
Ластер заявил:
— Ваша версия не кажется мне столь невероятной, как она
показалась Биллу Клейншмидту.
— Одна из возможных версий, не более, — признался я.
— У вас, очевидно, имеются какие-то доказательства, на
которых она построена.
— Ничего такого, что стоило бы обсуждать специально.
— Но что-то все-таки есть?
— Нет. Просто идея пришла в голову.
Он насупился.
— Нет, у вас что-то на этот счет есть большее, чем идея. Вам
что-нибудь рассказала девушка?
Я поднял брови, с деланным удивлением спросил:
— А что? Она знает что-нибудь?
— Это не ответ на мой вопрос. Она вам что-нибудь рассказала?
— Уверен, что не смогу вспомнить. Мы о многом разговаривали.
Вы знаете, как это бывает, когда вы остаетесь вдвоем с девушкой в течение
нескольких дней.
— И ночей, — добавил он.
Он сжал свою нижнюю губу большим и указательным пальцами,
оттянул ее, потом освободил. Немного погодя сказал:
— Вы странный парень.
— А сейчас в чем дело? В чем я опять промахнулся?
Он сказал:
— Как только Билл рассказал мне о вашей версии, я отправился
туда и обыскал помещение дюйм за дюймом.
Мы облазили лестницу, ступенька за ступенькой. Мы обнаружили
на них кровь, капли крови.
— Неужели?
— Этот факт вдребезги разбивает алиби Эндикотта.
— Вы его допросили?
— Нет. Он сбежал.
— В самом деле?
— Да. Ночью он вместе с вами отправился в Рино, и больше его
никто нигде не видел.
