— Где я могу ее найти, как вы думаете?
— Заметьте, не мне судить об этих делах. Ну, например, что
до меня, то не могу себе позволить играть на этих вот… автоматах. Мне
рассказывали, они так устроены, что люди просто выбрасывают на ветер деньги.
А вот три дня назад, когда я проходила мимо одного игрового
зала, я заглянула внутрь и увидела там нашу соседку. Да, в зале игральных
автоматов в «Кактусовой роще». Она бросала одну монетку за другой и нажимала на
эти… рукоятки, только руки мелькали. Я понимаю: нет работы, и все такое, и я
сомневаюсь, имела ли она когда-нибудь нормальную работу. Но… для девушки вести
такой образ жизни? Симпатичная, прилично выглядит — и вы мне говорите, что она
платила подоходный налог! Ну и дела! Сколько она платила? И не доплатила
сколько?
«Вот чертова тарахтелка», — подумал я, но тут за спиной
раздались шаги. И появился сутуловатый мужчина, в рубашке, распахнутой у
ворота, в расстегнутом жилете. Он поднял очки на лоб и близоруко уставился на
меня. «Чего ему надо?» — спросил он у женщины про меня.
Между большим и указательным пальцами муж держал газету,
развернутую на спортивной странице. Маленькие черные усики топорщились над
уголками губ — такой умиротворенный мужчина в жилете и домашних тапочках.
— Джентльмен хочет узнать, где можно найти эту Фрамли.
— Так почему ты ему не скажешь?
— Я ему и говорю.
Он распахнул пошире дверь, отодвинув женщину плечом.
— Попробуйте зайти в «Кактусовую рощу».
— А где это?
— Казино… на Главной улице… Уж его никак не пропустить…
Пошли, ма, займись своим делом, а девушка пусть занимается своим.
Найти «Кактусовую рощу» было очень просто. Заведение это
объединило и бар и казино: два разных помещения, в каждое — свой вход прямо с
улицы, широкие двери, между залами стеклянная стена-перегородка.
В зале казино обращало на себя внимание расположенное прямо
у входа «Колесо Фортуны», за ним — две рулетки, стол для игры в кости и столики
для любителей покера. У задней стены приоткрывался вход в небольшой зал, где
играли в бинго, а вдоль всей стены справа бок о бок стояли игральные автоматы —
двойной ряд хитроумных машин, что-то около сотни.
Посетителей было — на такой-то зал! — мало. Для наплыва
туристов сезон еще не настал. Публика собралась смешанная, пестрая, обычная
невадская: профессиональные игроки, нищие, зазывалы, несколько девушек из
района красных фонарей, правда, высокого полета, судя по нарядам. Пара, похоже,
шахтеров. Трое парней у колеса могли сойти за инженеров из Боулдер-Дам.
Группа автотуристов бесцельно слонялась по залу: некоторые
были явно с запада и держали себя более или менее пристойно, как знакомые с
нравами Невады; иные, пожалуй, были в казино впервые; азарт и грубоватый дух
панибратства, витавшие здесь, вызывали у них изумление, граничившее с
остолбенением.
Я разменял доллар, новую бумажку, подошел к автомату, стал
бросать монетки: автомат лихо заглатывал их, и, как только колесики внутри
щелкали и останавливались, в глаза мне с картинки пялился лимон. В моем ряду,
на расстоянии нескольких машин, играла женщина. Ей было за тридцать, лицо
тронуто годами, «закат в пустыне» — определил я ее. Явно не Хелен Фрамли.
Бросала она двадцатипятицентовики.
Не смущаясь, я приблизился к своему последнему медяку, когда
две вишенки выщелкнули монеты в металлическую чашку. Тут-то и появилось новое
лицо. Девушка, которую можно было принять за Хелен Фрамли. Я сказал автомату
нарочито громко, чтобы девушка ясно меня расслышала: «А теперь давай-ка еще!»
Она обернулась, оглядела меня и прошла мимо. Опустила монетку в автомат, на
котором играли десятицентовиками. У нее тотчас выпало три апельсина, и монетки
заструились в чашку с мелодичным звоном. Умеет? Но девушка стояла с озадаченным
выражением лица: что, мол, дальше-то делать?
Я понял, что эта в игре не ветеран.
Девушка разыграла другую монетку.
Бойкий парень (быстрые, беспокойные глаза, голова высоко
посажена на мускулистой шее) замедлил шаг перед двадцатицентовым автоматом. Я
проследил, как он бросил монету, как опустил, рычаг. Ни одного лишнего
движения. Изящно и уверенно, будто вместо рук у него были поршни, двигающиеся в
хорошо смазанных цилиндрах. Вдруг девушка за десятицентовым автоматом
воскликнула: «Ой, я, должно быть, что-то сломала!» Ее взгляд скользнул в мою
сторону, но бойкий парень обскакал меня.
— Что случилось?
— Я бросила десятицентовик. И видно… боюсь, что-то в
автомате сломалось. Монеты рассыпались… вон, по всему полу.
Парень весело рассмеялся, подошел к ней. Широкие подвижные
плечи. Прямая линия спины, тонкая талия и узкие бедра. Спортивен. Парень что
надо.
— Нет, вы не сломали автомат. Пока еще нет. Держитесь за
свою удачу и, возможно, своего добьетесь! Вы только что сорвали банк!
Он взглянул на меня и подмигнул.
— Вот бы показала мне, как это делается, — сказал я.
Девушка застенчиво улыбнулась. Парень присел на корточки,
поднял с десяток монеток, встал, выудил оставшуюся в «выигрышной» чашке
пригоршню.
— Ну-ка, удостоверимся, что тут ничего не осталось. — И
запустил пальцы в чашку. — Нет, больше нет ничего.
Я уловил блеск какой-то монетки, застрявшей в полу.
Поднял ее и вручил девушке со словами: «Не пренебрегайте ею,
она может оказаться счастливой».
Она поблагодарила меня беглой улыбкой, сказав:
«Что ж, посмотрим, так ли это».
Внезапно я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной.
Обернулся. Так и есть: хмурый служитель заведения, облаченный в зеленый халат с
большими карманами для размена монет, взирал на всех с плохо скрываемым
подозрением.
Девушка бросила монетку в автомат, дернула за рулетку.
Женщина с ярко накрашенным лицом отошла от двадцатипятицентового автомата и
направилась мимо нас к выходу. Она поймала взгляд служителя в зеленом халате,
кашлянула.
Так, сигнал подан.
Служитель быстро подошел к нам под музыку вертящихся дисков
игрального автомата. «Клак-клик-бангчанк-джингл!» И звонкий поток монеток
наполнил металлическую чашку, переливаясь через край в ладони девушки, которую
можно было принять за Хелен Фрамли.
Парень опять рассмеялся:
— Давай, давай, сестренка. У тебя пошла везуха, только ты об
этом не подозреваешь еще. Посмотрим, что удастся сделать мне на четверть
долларовика!
Он бросил четвертак в автомат, крутанул рукоятку.
— Ну, а как у тебя дела, медячник?
