Тогда Федя кивнул.
– Надеюсь, я не испугаю твою бабушку. А то из-за татуировок она может решить, что я бандит какой-нибудь или сидевший… Мало ли.
– Фигня! – поморщился Алик. – Бабушка хоть и старенькая уже, но очень классная и продвинутая. Давайте, собирайтесь, я вас на улице подожду…
В электричке было свободно. Алик и Федя молча смотрели в окно, за которым проносились зеленые сосны. Я же, пытаясь скрыть волнение, слишком много болтала. В какой-то момент, когда Алик отвлекся на телефон, Федя нащупал мою ладонь и ободряюще ее сжал.
– Не беспокойся, все будет хорошо, – негромко сказал он мне на ухо. Феде невозможно не верить.
Двор, который был мне знаком с детства, ничуть не изменился. Желтый, пошарпанный от времени дом, средний подъезд с железной дверью и сломанным кодовым замком. Только детская площадка другая – с новыми яркими горками и качелями. Раньше здесь стояла старая железная горка…
Чем выше мы поднимались, тем сильнее стучало мое сердце. Я не могла понять, почему так разволновалась. Будто должна была встретиться не с бабушкой, а с самой собой – маленькой и наивной. Когда-то все было иначе. И родители вместе, и другая жизнь: с семейным уютом, теплыми пирогами и сказками, которые мне читала перед сном бабушка…
Она уже встречала нас на пороге, словно караулила с самого утра. Увидела ее, совсем старенькую, маленькую, сухонькую, и у меня даже дыхание прервалось. Бабушка улыбнулась.
– Солнышко мое, Агния, сколько я тебя не видела… Как ты изменилась. Стала еще красивее.
Не выдержав, я расплакалась. Тяжелые горячие слезы покатились по щекам. Я подошла к бабушке и осторожно обняла ее. Такую худенькую, родную, ни на секунду не забытую… Бабушка крепко обняла меня в ответ. Алик, стоя рядом, совсем растерялся от такой встречи.
Бабушка угощала нас голубцами, а позже – ватрушками со сладким чаем. Обои в квартире теперь были новыми, а вот неисправные часы с кукушкой так и висели на стене. Мы долго пили чай, и я старалась уместить в своем рассказе все, что произошло в моей жизни за те почти пятнадцать лет, которые мы не виделись с бабушкой. Хотя, конечно, о чем-то она уже знала из моих писем. Алик и Федя тоже слушали меня с интересом. А я все говорила и никак не могла наговориться… В итоге мы проболтали до позднего вечера. Я уходила, дав бабушке честное слово, что буду приезжать по возможности каждые выходные.
Потом мы с Аликом и Федей отправились на пляж подышать свежим сосновым воздухом. Залив блестел на вечернем солнце. Мы сели на песок и вытянули ноги.
– Всегда хотел разобрать эти часы и посмотреть, что там внутри, – признался Алик.
Я рассмеялась.
– Я тоже! Заглядывала к кукушке каждый раз… И пыталась выковырять ее пальцем. Но бабушка не разрешала.
– Она раньше строже была, – улыбнулся Алик, – с возрастом уже не та…
Мы сидели на желтом песке и вспоминали детство. Каждый – свое. Над головой летали чистые белые чайки. Время от времени мы переглядывались с Федей и улыбались друг другу. Свежий вечерний ветер трепал волосы. Наблюдая за закатом, я думала, как сильно люблю свою жизнь и людей вокруг. И вряд ли что-то может испортить эту идиллию… Нет, я не позволю. И все бы хорошо, если б через пару дней рано утром не раздался звонок, который почему-то показался мне тревожным.
* * *
Меньше всего я ожидала увидеть на дисплее телефона имя «Татьяна». Мы никогда не перезванивались. Ее номер был вбит в контакты на всякий случай. Отец заставил записать, когда я жила у них. Мало ли, вдруг забуду ключи от дома… Я посмотрела на будильник – семь утра! Спросонья уставилась в окно. Солнце уже ярко светило, и его лучи расползлись по белым стенам. На улице громко чирикали воробьи.
Первая моя мысль: что-то случилось с отцом, иначе зачем Татьяна мне звонила так рано. Тревога тут же сжала сердце.
– Алло?
– Агния, доброе утро, – взволнованно начала Татьяна, – извини, что звоню так рано, но я еле семи дождалась. Мне просто больше некому позвонить…
Я растерянно терла глаза и хмурилась.
– Татьяна, что случилось? – не выдержала я.
– Агния, наш Алик пропал!
– Как пропал? – удивилась я, припоминая, когда мы в последний раз с ним переписывались в «Телеграме». Кажется, вчера утром.
– Вот так. Телефон недоступен. Он сегодня впервые не пришел ночевать. Мы с отцом за эту ночь чуть не поседели… Конечно, до этого весной он заявлялся поздно из-за прогулок со своей Катей, но чтобы не прийти ночевать…
– А Кате вы не звонили? – осторожно спросила я.
– Кате? – растерялась Татьяна. – Но разве они не расстались?
Мне оставалось только тяжело вздохнуть. Татьяна была не в курсе, с кем и как проводит время ее сын.
– Почему они должны были расстаться? – немного грубовато спросила я. Татьяна меня раздражала, а мой голос после сна еще был хриплым.
– Ты говорила, что у Алика произошел конфликт с кем-то из-за этой… Кати, – пренебрежительно ответила Татьяна.
– Да, но ваш сын после того конфликта от Кати не отказался, – возразила я. И, лишь произнеся эту фразу, испугалась. А если дело в этом? Те придурки снова подкараулили Алика и сильно избили его? И теперь он валяется где-нибудь в канаве без сознания… Я тут же попыталась отогнать от себя дурные мысли, хотя мой мозг принялся рисовать самые ужасные картины.
Татьяна молчала.
– Думаю, с Аликом все хорошо, он у Кати, – сказала я, – позвоните ей.
– Но я не знаю ее номера! – воскликнула Татьяна. – Зачем он мне?
Я номер Кати тоже не знала… И видела ее всего один раз, когда они с Аликом заходили к нам, чтобы взять на прогулку Харви.
– Тогда позвоните кому-нибудь из друзей Алика, – посоветовала я. – Только, наверное, не так рано…
– Ох, Агния, я места себе не нахожу! И понятия не имею, кому можно позвонить…
– Что же вы, не знаете, с кем дружит ваш сын? – уже в открытую злилась я.
– Да ни с кем он не дружит! – истерично выкрикнула Татьяна. Она не на шутку была взволнована и не держала себя в руках. – В том-то и дело… Домашний, тихий мальчик. И если бы не Катя… Послал господь на наши головы. И за какие грехи?
Татьяна причитала и что-то бессвязно говорила.
– Ну а полиция? – перебила я ее. – Заявление же должны принять сразу.
– Да-да, конечно! Мы с Даниилом поедем в полицию. Напишем заявление, составим ориентировку, расскажем об особых приметах… – Татьяна всхлипнула, будто уже приготовилась хоронить сына. – Но я представляю, что нам в полиции скажут. На смех поднимут! Это ведь не маленькая девочка пропала, а четырнадцатилетний пацан. К парням у них совершенно другое отношение. Решат, что загулял. Но они ведь не знают, какой он…
«Ты сама не знаешь, какой он», – снова с раздражением подумала я.
