Потому что любит он.
Не сразу, но Изаму принял это чувство, смирился с ним, свыкся. Просто видеть её, слышать, шутить или молчать, думая каждый о своём, стало необходимым. Как воздух.
Ты мой воздух, Асами.
Её имя мягко прокатывалось по языку, оседало в сердце розовым туманом. И мысли, поначалу робкие, нежные, постепенно становились темнее, жарче. Она стала его наваждением, тем больше желанным, чем сильнее была недоступна. Изаму желал ей счастья. Искренне, от души. Только не с Сорой. С любым другим — пусть найдёт, влюбится, выйдет замуж. А он всегда был бы рядом. Не слишком близко, но не слишком далеко. Может, когда-нибудь он учил бы её детей… Когда их толкнуло друг к другу, без надежды, без шансов, Изаму не смог сдержаться. Отпустил контроль, заставил заткнуться голос совести, твердящий, что это неправильно. Быть с ней, отдавать себя, по кусочку, по крохотным каплям. Любить её снова и снова, зная, что совсем скоро всё закончится…
Теперь она лежала в его руках. Живая, тёплая, дышала в шею и позволяла себя обнимать. Мог ли он представить, что когда-нибудь так будет? Нет. Даже в самых потаённых мечтах Изаму не думал, что они будут вместе. Не думал, что Асами посмотрит на него иначе. Увидит. Сейчас она так доверчиво прижималась к нему, что можно было представить, будто мечта ожила. Изаму поцеловал её в макушку, жалея, что не может почувствовать её вкус на своих губах. Осторожно вытащил руку из-под подушки, в последний раз пристально вгляделся в спящее лицо, запечатывая образ в сознании, и встал.
Когда Асами проснулась, его подушка успела остыть, но теперь у неё было гораздо больше поводов её обнимать — она вся пропахла им.
10. Вдвоём теплее
День, проведённый за просмотром сериалов, закончился, когда ведёрко мороженого подошло к концу. Асами чувствовала себя полностью отдохнувшей, довольной и немного объевшейся. И только к вечеру поняла, что не приготовила ужин. До сих пор не могла привыкнуть к тому, что живёт не одна. Что не удивительно, с привычкой Изаму приходить за полночь, — проворчал внутренний голос. Где он вообще ел, тоже по привычке в каком-нибудь крохотном ресторанчике? Или заказывал еду на вынос? Подумалось, что она понятия не имеет о таких мелочах, касающихся её мужа. Может, стоило как-нибудь зайти к нему? Забрать на обед, например. Ради одной возможности посмотреть, как вытянется его лицо, Асами готова была рискнуть.
Она ещё сидела, размышляя, успеет ли что-нибудь приготовить, или лучше заказать, когда Изаму вернулся. Дыхание тут же перехватило, а от былой лёгкости не осталось и следа. Асами попробовала непринуждённо улыбнуться, выдавила:
— Привет! Есть хотите?
— Нет. — Он разулся. — А ты?
— Я уже поужинала. — Асами виновато потрясла в воздухе пустым ведёрком. Дыхание перехватило снова, но уже по другой причине: Изаму вдруг посмотрел на неё с такой щемящей нежностью, что стало почти больно. Его взгляд от лица скользнул по груди к животу, а потом обратно — к глазам. Медленно подойдя к ней, Изаму протянул руку, чтобы потрепать за макушку, но вместо этого пропустил прядь волос между средним и указательным пальцами. Асами смотрела прямо перед собой, не решаясь пошевелиться и спугнуть неожиданную ласку. С тихим шорохом волосы осыпались на голову, но он подхватил другой локон, и снова пропустил. И снова. И снова. По шее Асами вниз побежали мурашки. Податься бы к нему прямо сейчас, обнять, уткнуться в живот.
— У тебя очень красивые волосы, — тихо проговорил Изаму. — Удивительный цвет. Чистый. Как обещание утра после тёмной ночи.
— А вы очень красиво говорите, — в тон ответила Асами. Поддела: — Это мастер Джино научил?
— Я читаю не только его романы. — Изаму ухмыльнулся и опустил руку. От её близости сердце билось тяжело, глухо, а на коже пальцев до сих пор ощущалась мягкая, воздушная нежность. — Уже поздно. Если ты хочешь и дальше смотреть телевизор, перебирайся в кресло.
Он ушёл в душ, и всё это время Асами набиралась смелости, чтобы открыто предложить… чтобы попросить… чтобы просто сказать…
— Изаму-сен… Изаму. — Пауза, а дальше быстро, боясь испугаться и передумать: — Не надо спать на диване. У нас есть кровать.
— И там спишь ты. — Изаму чуть приподнял бровь, ожидая продолжения и не собираясь облегчать ей задачу.
— Кровать достаточно большая для двоих, — не сдавалась Асами, постепенно начиная краснеть.
— Не хочу причинять тебе неудобство, — с сомнением протянул Изаму, наблюдая, как робость на её лице постепенно сменяется упрямством. Ещё немного, и взорвётся, сказав именно то, что он хотел услышать.
— Не причините!
— Асами, — Изаму с трудом пытался выглядеть спокойным и не улыбнуться, — твоя забота, конечно, приятна, но мне и правда удобно на диване. К тому же я часто ворочаюсь во сне, перетягиваю на себя одеяло. — Он сделал вид, что задумался, и доверительно сообщил: — Могу даже подушку отобрать. Случайно.
— Я знаю, как вы спите, — огрызнулась Асами. И вдруг прикусила губу и шепотом призналась: — Без вас холодно. Согрейте меня, Изаму.
Поперхнувшись заготовленными отговорками, Изаму распахнул глаза и поражённо уставился на неё. Неслышно скрипнул зубами, обжигаясь острым чувством вины за затеянную игру. Обнять, прижать к себе, сказать, что всё будет хорошо — этот рефлекс практически стал условным. Асами продолжала смотреть на него своими огромными зелёными глазами, и он, тихо выдохнув «хорошо», молча ушёл в спальню.
— Мне холодно. Согрейте меня, Изаму-сенсей.
Она действительно дрожит. Зубы стучат так громко, что удивительно, как до сих пор не раздробились. Изаму рядом пытается согреться сам, чтобы согреть её. Сегодня их пытали водой. Снова и снова погружали в наполненную до краёв бочку, держали, пока лёгкие не начнёт печь, и поднимали в последнюю секунду перед тем как потерять сознание. Изаму понимает, что с Асами поступали так же, когда находит её в углу камеры, сжавшуюся в комок, непрерывно стучащую зубами. Хочет обнять, но не может — сам вымок до нитки, сделает только хуже. Решительно командует:
— Раздевайся.
И Асами послушно раздевается: он слышит, с каким трудом стягивается мокрая одежда, скрипит по коже. И сам путается в водолазке. В конце концов снимает, выжимает и раскладывает на каменном полу. Асами, судя по звукам, делает то же самое. Сквозняк из воздушной шахты сейчас кажется ледяным ветром, пальцы немеют. Когда Асами затихает, Изаму находит её руку, тянет на себя, сажает на колени и обвивает руками. Он тёплый. Теплее, чем она — совсем замёрзшая. Жмётся к его груди, как котёнок. Изаму находит её ладони, подносит к губам, дышит, согревая.
Кончик её носа отчаянно холодный. Она прячет его в ямке между его ключиц, постепенно отогреваясь. Широкие ладони гладят, не переставая: плечи, спину, ноги. Крепко сжимают ступни, растирают их, заставляя кровь течь быстрее. Постепенно дрожь уходит, и на смену ей приходит голод. Дыхание Асами сбивается, становится громче. Она трётся грудью о его грудь, жарко дышит на ухо, прежде чем поцеловать в висок.
