Ник медленно встал на ноги, расправляя ушибленную спину. Он поправил лук на своем плече. В следующую секунду, переместившись с быстротой молнии, мальчишка уже стоял возле моего шкафа и пытался посмотреть, что внутри.
– Ник! Положи мой дневник и не лезь в тот ящик! – запротестовала я, – сейчас же!
С таким гостем я сильно рисковала проспать завтрашнее утро. Что ж, придется его встречать вместе с ним. Тут Никиткин взгляд неслучайно остановился на огромном листе бумаге с красочным акварельным рисунком, выполненным моим младшим братом как-то под Рождество. Там были мы вдвоем, красноносые и пучеглазые, на фоне покосившейся фиолетовой елки. Должно быть, рисунок в мою комнату вместо детской прилепила Всегота, дабы не напугать ребенка таким «художеством». Или еще хуже – решила, что это мое произведение.
– Это реслинг синего тролля с лешим? – хмыкнул Ник, подходя ближе, я же попятилась назад, – нет, точнее это… они целуются, синяя горилла и лысый гиббон! Что за Армагеддон на заднем плане?
– Это мы с Тимкой около елки, – я страдальчески закатила глаза, – просто акварель потекла, и сломался черный карандаш. И еще что-то.
– А-а! – Ник широко улыбнулся и попытался исправить ситуацию, – очень реалистично! Очень! Прям точь-в-точь!
– Спасибо! – соврала я, надеясь на обратное и пытаясь улыбнуться, – эм… не пора ли тебе домой? Дедушка волнуется, наверное.
– Верх гостеприимства! – тряхнул гость темной косматой шевелюрой, подозрительно прищуриваясь, – может, у тебя в шкафу сидит Макс? Или Тони?
– Ник, прекрати! – не сдавалась я, подходя на достаточное расстояние, чтобы можно было его хорошенько ударить, – пока что в моей комнате побывал только ты один!
– А ты ждешь кого-то еще? – улыбнулся Ник, явно впечатленный моей последней фразой, – тебе идут платья, рыжая! И полотенца!
– Знаю, – выдохнула я, не уверенная насчет последнего, – гораздо больше чем тебе!
Мальчишка нахмурился, придумывая более дерзкий ответ. Неожиданно он сделал шаг вперед, вероятно, чтобы снова сгрести меня в охапку, как в школе. Мне пришлось отступать.
– Понимаешь, Ник, – я тут же испортила всю «романтику», – дружба, она нужнее любви. Это, как крепкий корабль. И чем больше народу на палубе, тем веселее.
– Да… веселее, – кивнул он, кусая губы, вокруг которых постепенно исчезали ямочки.
Недавно гордый и дерзкий мальчишка теперь напоминал бездомного щенка, которого только что приручили. Он сидел на краю моей расправленной кровати, поджав ноги, в распахнутой окровавленной рубашке. В полумраке кораллы на его шее стали коричневыми. Среди них, у левого плеча откуда-то затесались пестрые крылья бабочки.
– А любовь, – умничала я, как ни странно, тоже кусая губы, – любовь это маленькая лодочка. Там всего пара мест. Она выдержит лишь двоих.
– Да! Но только на маленькой лодочке можно пережить сильный шторм, – грустно улыбнулся Ник, вставая с кровати, – уж поверь мне, морская соль в моей крови.
Он опустил голову, и мне ничего не оставалось, как нагло перевести тему.
– Ник, мне очень жаль, – я положила руку на его огненное плечо, – расскажи лучше, что у тебя со Столбиными? Какая еще такая тетя Лили?
– Ничего особого, – ответил он, подскакивая к окну, и тыкая пальцем, – до смерти отца мы жили вместе, вот в этом самом доме, только с другой стороны. Там есть вторая тропинка, дверь, и скворечник. Отец ни разу не ладил со своим старшим братом – Винни Столбиным. Родители всегда ставили его в пример: такой успешный, такой воспитанный, какой хороший. Ты просто тут новенькая и ничего не знаешь, – он тяжело вздохнул, снова отворачиваясь, – когда отца не стало, когда он последний раз ушел в море… В общем, в тот день они пообещали воспитывать меня, как родного сына. Честно! Были очень добры! Даже подарили мне первые кроссовки. На два размера больше. Ха! Они вышвырнули меня из дома, едва я подписал бумаги этому «Борзых». Но перед этим отобрали свои кроссовки. Странно, как я же раньше не замечал: они были как раз впору их булкоглоту Лелику!
Последнюю фразу он произнес сквозь зубы, упираясь лбом в стекло и круша пальцами мой будильник. Я тяжело вздохнула.
– Санек, ты… очень необычная, правда, – пролепетал он, краснея ярче, чем собственное коралловое ожерелье, пестрые крылья бабочки зашевелились, нагрудный карман с Чирокой свирепо засопел, – особенно в этом платье! То есть, я хотел сказать… ты, наверное, устала целый день бродить по моим мыслям. А я-то как устал! Сядешь со мной завтра в школе? Обещаешь? Обещай снова!
Его речь была такой несвязной, но настолько искренней. Я усиленно закивала головой, не веря, что он пришел сюда только за этим.
– А ты не принес мне тот розовый тапок? – снова перевела я тему, очень жалея, что Макс сейчас дрыхнет, и ко мне пришел Ник, – кто еще сегодня припрется ночевать со мной?
– Ну, может пара-тройка бездомных котов, – усмехнулся тот, – и утренний уборщик, если Мадам Танк раньше не заметит. А может быть и сама его натянет.
– Класс! – схватилась я за голову, она по-прежнему оставалась мокрой и больной, вдруг, туда пришла отличная мысль, – Ник, у меня к тебе просьба!
– Расслабься, рыжая, – прошептал он, – я надежно спрятал твой тапок от всех посторонних Танков. Его даже Чирока пометил.
Последнее было явно лишним, но я облегченно засмеялась, он тоже. За окном снова плясали под луной эльфы, туда-сюда шныряли в траве тролли, и порхали дэльвиры. Я смотрела на них, они – на звезды, а Ник по-прежнему украдкой косился в мою сторону. Роки в его кармане, видимо, крепко спал, либо тоже хотел мне понравиться и потому молчал.
– Я же лучше, чем Макс? – спросил Ник, по-прежнему стоя на почтительном расстоянии, – не веришь в любовь с первого взгляда – просто подойди еще раз. Слепая горгулья! А-ай!
В этот самый момент из кармана рубашки резко высунулась маленькая лохматая лапка, в темноте вспыхнула пара сердитых зеленых глаз.
– Попалось, насекомое? – заголосил Роки, крепко схватив пестрые крылья бабочки, и тут же вытащил из-за ожерелья отчаянно вопящего эльфа Дилля, – сейчас я оторву вашей болтливой бабочке не только крылья! О, рыжая дурында опять не спит! Нацепила кафтан наизнанку, шаровары задом наперед и хорохорится!
– Отпусти, блохастый! Я – эльф этого двора Дилль! – звонко кричал человечек, крепко зажатый в «мохнатом капкане», Локи намеревался съесть его в любом случае, не зависимо от имени и происхождения, – я всего лишь помогал влюбленному подобрать нужные слова, прячась за его ожерельем! Ой! Жрут! Помогите!
– Роки, ну-ка фу! – лицо Ника вмиг побледнело, он отчаянно пытался отнять пищащего эльфа у своего питомца, – отпусти бабочку! Брось бяку! Ты наказан!
В конце концов, Ник ловко дернул зверька за хвост, тот живо выплюнул добычу прямо на мою кровать. С тысячами извинений я выпустила бедного эльфа в окно и повернулась к Нику, дабы всерьез заняться его воспитанием. И тут я буквально застыла на месте.
