Мой родной Кодд стеснён горами и бухтой. По крайней мере, его центральная часть. В Инаркт же строили широко – невысокие красивые дома не теснились к тротуарам, как у нас в Нижнем Кодде, и мне это всегда нравилось. Запомнилось, как я удивлялся этому поначалу, когда в юности приехал сюда учиться.
Пока я ехал по широкому, обсаженному высокими деревьями проспекту Торжества Кондуктории, я успел в который раз мысленно поиронизировать по поводу этого названия, которому было уже полтора десятка лет. Поначалу дела у молодого Председателя Басуты шли очень даже неплохо, и колония переживала нечто вроде экономического бума. Следом за громкими делами пошли громкие слова, а потом почему-то только слова и остались… Как раз тогда и назвали Проспектом Торжества Кондуктории центральную столичную улицу, которая берёт своё начало прямо от стрелки Шоссе и тянется почти через весь город, образуя по пути несколько просторных площадей. Как будто переименование центральной улицы что-то могло исправить…
Здание Кондуктории, заодно исполняющее роль резиденции Басуты, располагалось несколько правее основной магистрали. Я хорошо помнил поворот и уверенно направил туда свой лимузин. Правительственную площадь отделяла от центрального проспекта всего пара кварталов. Тут-то и строились обычно баррикады в случае всяческих кризисов…
Ёрзая от волнения на водительском сидении, я плавно и чинно подвёл лимузин к воротам для официальных визитов, что выходили в переулок на противоположном от площади краю правительственного комплекса. Предъявив охраннику свою обновлённую профессиональную карточку, я сделал скучающее лицо – и тому сразу стало ясно, что я везу с Космодрома официальные документы. Проехав во двор, со всех сторон закрытый от посторонних глаз высоченным забором, я поставил машину под широкую крышу, которая была очень разумно предусмотрена над парковкой для особо важных персон. Решив, что я как раз такая персона и есть, я деловито хлопнул дверцей и не спеша прошёл к высоким дверям.
Внутренняя архитектура здания Кондуктории явно питалась теми же идеями, что вдохновляли создателей Главной Резиденции. Но масштабы были помельче – тем, кто только что с Космодрома, всё это казалось немного смешным. Причём тут было заведено так: при входе сразу попадаешь в длинный мрачноватый коридор с высоким тёмным сводчатым потолком. Идёшь, идёшь по этому коридору – и никого. Хотя я знал, что тут кругом камеры наблюдения и скрытые двери с охраной. Но тебе старательно демонстрировали, что ты один. Ходишь и думаешь: «Чего я пришёл?» Но все эти фокусы мне были хорошо известны, и я сразу направился к неприметной лестнице на второй этаж, прятавшейся в нише стены.
Там, в нише, меня поджидал пресс-секретарь Кондуктории. Видимо, его вызвал охранник. Секретарь спустился, но навстречу ко мне не вышел. Неужели за те несколько раз, что я здесь бывал, он меня так и не запомнил? Странно, адвослужба на нашей планете не так уж многочисленна, а каждый приход агента с посланием от Космодрома – это стресс… Неужто правительственный пресс-секретарь просто прятался, втайне лелея надежду, что нервотрёпка с обязательным приёмом посланника сама собой рассосётся? Это до какой же степени нужно одуреть в этом сумрачном покое…
Пресс-секретаря звали Стап, он был в сером костюме, отменно подогнанном по его сухощавой фигуре, имел безукоризненно благородный профиль и безукоризненную же причёску процветающего мужчины среднего возраста. Его столь же безукоризненный блокнот для записей в дорогой обложке был пуст, что господин пресс-секретарь пытался от меня скрыть – по его мнению, гораздо лучше было, чтоб я думал, что сегодня день Председателя загружен до предела.
– Слушаю вас, – предельно вежливо обратился ко мне Стап из тёмной ниши.
– Я с Космодрома, – спокойно ответил я.
А что? Не соврал же…
– Что-то очень срочное? – не глядя на меня, Стап чуть приподнял брови, озабоченно рассматривая пустую страницу рабочего блокнота.
Такой глупый вопрос нужно было ещё суметь задать! Я в ответ только снисходительно пожал плечами. Виновато поглядев на меня, пресс-секретарь чуть замялся.
– Господин Председатель сегодня неважно себя чувствует… – признался он, чуть понизив голос. – Возможно, стоит перенести…
Я покачал головой. Конечно, меня такой вариант никак не устраивал – и этому типу было вовсе не обязательно знать, почему. Да и разве придёт кому в здравом уме в голову откладывать приём посланника от самого Космодрома? Я мог ручаться, что вопрос был задан наудачу.
И действительно, пресс-секретарь только скорбно покивал в ответ.
– Что ж, я понимаю, – вздохнул он. – Любовь к Родине не знает выходных… Но вам придётся некоторое время подождать…
Я не совсем понял, при чём он тут приплёл любовь к Родине, скорей уж тогда служение… И ещё я не понял, при чём здесь выходные – они закончились позавчера. Выходит, они в своей резиденции так бурно их проводили, что до сих пор никак очухаться не могут? Тогда придётся ждать довольно долго… Это пока никак не нарушало моих планов – просто намечалось дополнительное испытание для нервов…
Я уселся на тёмную кушетку, почти незаметную у выкрашенной в чёрно-коричневые цвета стены, и вытянул ноги на середину коридора. Я старался ни о чём не думать, руки засунул в карманы куртки – понимал, что за мной наверняка наблюдают, и если я как-то выдам своё волнение, могут что-то заподозрить. Глаза постепенно привыкли к темноте, и лишь тогда я стал различать дизайнерский изыск этого коридора, который меня всегда забавлял – под тёмными сводами, видимо, символизировавшими просторы космоса, плавали крохотные лампочки-светлячки. Хотя идея была нагло скопирована у Космодрома, а её реализация получилась куда более жалкой, в тот момент, когда отпускает тебя великое и высокое и адаптируешься ты к простецкому, приземлённому – то начинаешь понимать, что это где-то даже в чём-то красиво…
Ждать мне пришлось больше часа. Я даже старался делать вид, что задремал, хотя сердце упрямо колотилось в груди… И вот, наконец, я иду вверх по лестнице в обширную приёмную, занимающую значительную часть второго этажа здания Кондуктории…
Приёмная была обставлена со всей возможной помпезностью. Высокие окна с плотными шторами из дорогой тёмно-серой ткани пропускали в просторную комнату неуверенный свет дождливого дня. Вдоль стен стояли тяжёлые столы из тёмно-красного дерева, рядом с ними были аккуратно расставлены стулья с высокими резными спинками, украшенные накладками из какого-то блестящего сплава. На столах в нескольких местах дремали тёмно-серые пирамидки управления. Ещё одна пирамидка находилась по центру зала, на возвышении, представляющем собой нечто среднее между тумбой и кафедрой. Пресс-секретарь жестом пригласил меня именно туда.
Председатель Кондуктории появился откуда-то из боковой двери. Точнее, сначала вошли несколько его охранников-мордоворотов, одетых в строгие чёрные костюмы, а потом уже он сам. Басута молча прошёл, не поздоровавшись, и уселся к столу поодаль. Протянул было руки к одной из интерфейсных пирамидок, но не стал её трогать – поморщившись, просто положил их на стол.
