– Министра безопасности сюда, быстро! – услышал я голос Басуты, падая на пол.
В себя я приходил очень медленно. Этому заметно мешало то, что меня продолжали избивать. Удары в живот тупой болью отдавались во всём теле.
– А ну прекратить! – ломающимся противным голоском крикнул кто-то. – И так уже напортачили! Ну почему все такие тупоголовые?!
А, вот это кто! По голосу я узнал господина Шеша, министра безопасности правительства Кондуктории. Пренеприятнейший тип – маленький, тощенький, глазки бегают, нос крючком… Да ещё и голос тонкий, противный и словно блеющий, как у козлёночка… Но когда он говорит – словно гипнотизирует тебя своей аурой мудрого, знающего своё дело человека. Стоишь, слушаешь. Но как скроется за углом – морок рассеивается, начинаешь плеваться. Правда, сегодня министр безопасности Кондуктории не пытался своим мутноватым взглядом вогнать в меня расположение к своей персоне…
– Поторопились, коллега, – в голосе Шеша слышались визгливые интонации.
Кому это он, интересно, выговаривает? Уж не самому ли Басуте?
– Нужно было дать ему возможность защищаться! – Шеш возмущался тем, что окружающие не понимают таких очевидных для него вещей. – Может, хоть пальбу бы открыл из своего пистолета! Тогда всё к попытке мятежа свелось бы! Эх!
– Ну да! – задумавшись и замерев на секунду, как он частенько делал на моей памяти, Шеш уверенно закончил:
– И тогда зарегистрированная им информация получила бы альтернативное объяснение, более приемлемое для нас… Но вы, болваны! Вы всё испортили!
Тут, судя по звуку, кому-то сильно дали в ухо…
– Но всё равно это когда-нибудь просочилось бы, – с осторожной скорбью в голосе попытался утешить всех пресс-секретарь. – Не сейчас, так через год, через два…
«А ведь он сегодня уже дважды при мне проговорился», – машинально отметил я.
– Уберите отсюда, наконец, этого придурка! – неожиданно взорвался Басута.
Из лежачего положения мне всё виделось перевёрнутым – я увидел, как пресс-секретарь полетел с набором высоты куда-то в сторону, сметая стулья, которые падали почему-то вверх, забавно нарушая интуитивное восприятие законов физики. Затем я увидел модные лакированные туфли Председателя Кондуктории, чьи острые носки замерли у самого моего носа. Простояв секунду, Басута с чувством ударил меня ногой под дых. Хорошо ударил – почти без замаха, но точно и сильно.
«А ведь так и не договорили про любовь», – я корчился на полу, почти теряя сознание, но меня разбирал смех…
Второй мост
Второй мост – это не просто свершение, достойное зрелого человека. Твой Второй мост – это когда ты, сделав что-то важное, вдруг понимаешь, что обречён продолжать… Понимаешь и с опозданием пытаешься решить – готов ли ты к этому… Но мост уже проскочил под колёсами – и Шоссе ведёт тебя дальше…
Кдалл, бродячий философ с планеты Имллт, «Дневник, который я никому не покажу», св. I, стр. 57
– Ну что, – спросил старший охранник хриплым голосом, – Покончил с собой, застрелился? Или не справился с машиной?
– Да, лучше авария, – услышал я над собой козлиный голосок Шеша. – Вёз важную новость, очень торопился. Возможно, уснул за рулём…
– Первый мост?
– Лучше Второй. Там удобнее. Река поглубже. И лишних глаз поменьше.
– Но туда четыреста семьдесят километров пилить…
Они говорили, стоя рядом со мной. И рассуждали так, словно меня уже не было в живых.
– Три часа, если поднажать. Ну, три с половиной… – голос Шеша противно вибрировал. – И по времени как раз сходится…
Почему я только сейчас заметил, что он к тому же ещё и картавит?
– Ночь. Дождь. Торопился, отключил автопилот… – наставлял моих убийц министр безопасности Кондуктории. – Уснул за рулём. Наши соболезнования. Всё понятно?
– Только не перемудрите, – сказал им всем Басута, словно подводя итог.
Оказывается, моими проводами в последний путь руководил лично Председатель Кондуктории…
Меня опять поволокли по полу. Потом по лестнице. Хорошо хоть, что колония у нас маленькая и в правительственном здании только два этажа…
На улице уже стемнело. А на закрытой стоянке для особо важных персон, спрятанной под широким, искусно сделанным из высокотехнологичных материалов навесом, и вовсе было ничего не разглядеть: редкие лампы на внутреннем дворе главного здания Кондуктории не справлялись с сырыми сумерками. От улицы стоянку загораживал высокий забор. И никто из посторонних не видел, как меня загрузили в мою же машину – словно тюк. Хотя на стоянку дождь не сыпался, площадка почему-то была покрыта мокрой грязью. Моя куртка и брюки в момент пропитались этой гадостью. А одежда, в свою очередь, испачкала заднее сидение лимузина. «Ничего, Уарата всё отмоет», – я ещё пытался мысленно шутить.
– Дистанция от головной машины сто метров! – приказал чей-то голос.
– Пистолет его не забудьте. И карточку, – напомнил кому-то Шеш, – Когда найдут – всё должно быть при нём.
Я обратил внимание, что в его голосе не было злобы. «Наверное, это и называется зверством – убивать вот так, буднично», – подумалось мне.
Карточку засунули мне в карман куртки, пистолет втиснули в кобуру под мышкой. Потом перед самым моим носом захлопнулась дверца лимузина. Один из охранников министра безопасности полез за руль, второй, у которого левое ухо было заметно больше и краснее правого, уселся на пассажирское сиденье. Машина тронулась, развернулась на пустой правительственной стоянке и резко вывернула на столичную улицу – я даже перекатился на сидении.
А первые лица руководства колонии глядели нам вслед. Ответственные, известные люди, самим народом призванные, чтобы думать о судьбах планеты. Председатель правительства Кондуктории на пару с министром общественной безопасности… Много лет спустя случайно выяснилось, что они даже записи системы охранного наблюдения за тот вечер поленились стереть!
– Как думаешь, довезут? – негромко спросил тогда Басута.
Кадык всё ходил по его тонкой шее. Он так и не отошёл ещё толком от похмелья.
Задумчиво поглядев на него снизу вверх, Шеш с сомнением покачал головой.
– Ну, чего тогда ждёшь? Давай за ними, – приказал Председатель правительства.
– Нужно выдержать паузу, коллега, – когда Шеш не хотел чего-то делать, он начинал переминаться с ноги на ногу.
Председатель же был твёрд и рассудителен.
– Я просил не умничать… И фары выключи.
Басута говорил мягко и удивительно интеллигентно. В глазах его была лёгкая тоска. Только вызвала её, к сожалению, не боль за колонию, чьё существование, как выяснилось, поставлено на карту. Болела после вчерашнего голова, а отоспаться так и не дали. На записи видно было, что Басута едва удержался, чтобы не дать министру безопасности тумака.
