– Езжай осторожно, ладно? Очень осторожно. И напиши мне, когда доедешь, что у тебя всё в порядке. А ещё, Ром… – и я перешла на шёпот, – прости меня, пожалуйста. Прости. Прости.
А потом он уехал.
И стало тихо и гулко.
И я поднялась на крыльцо, где меня встретила рыжая Делия, спрыгнувшая с перил и нетерпеливо уткнувшаяся носом в дверь в ожидании, когда я её открою, но я подхватила кошку на руки, рассеянно почесала её за ухом, погасила фонарь и посмотрела на нестерпимо звёздное небо.
Я по-прежнему была абсолютно пустой внутри.
Но внезапно впервые за долгое время я вдруг почувствовала себя – чистой.
Свободной.
Лёгкой.
А назавтра всё опять изменилось.
Глава 15
Звонок телефона въедливой трелью прорвался сквозь пелену сознания, на мгновение слился с рассыпающимися картинками нечётких сновидений, а затем вытащил меня в реальность, где заблудившееся в утреннем тумане солнце мягко озаряло спальню.
Серый и жёлтый.
Безупречный серый и освещающий жёлтый – почему-то вспомнилось, что именно они были главными цветами года[1], простыми и понятными, почти осязаемыми, способными превратить ведро скучной магазинной краски в стокгольмский белый, тот самый, которым я впервые за шесть лет перемазала пальцы, покрыла стены, наполнила самоё себя.
Я зажмурилась, пытаясь сохранить в памяти это нежное переплетение оттенков и отблесков, вдохнуть, выпить его, продлить момент, но телефон, великодушно умолкший на пару секунд, опять заверещал, и я на ощупь отыскала его в складках одеяла и приложила к уху.
– Мирослава, почему ты не берёшь трубку? – слишком громко для зыбкой прелести утра воскликнула мама. – Почему ты вынуждаешь меня набирать тебя снова и снова и нервничать? Ты в курсе, что это пагубно влияет на цвет лица? Боже, какая безответственность! Какая безответственность! Уму непостижимо! – Она шумно вздохнула. – Здравствуй.
– Угу, – промычала я.
– Ты что, ещё спишь?
– Угу-у…
– Ох, Мирослава! – И тут я ясно представила, как мама прикрыла глаза и неодобрительно покачала головой. – Ты хотя бы помнишь, какой сегодня день?
– Воскресенье, – прохрипела я, облизнула губы и уткнулась лицом в подушку.
– Да, и мы устраиваем гендерную вечеринку[2] для малыша Матильды. Мы же готовились целых две недели, как ты могла забыть?
– Потому что меня не приглашали, – невнятно пробубнила я в ту самую подушку.
– Отнесите к яблоням! – крикнула мама куда-то в сторону, а потом её голос снова стал режуще громким и чётким: – Что ты сказала?
– Говорю, – я нехотя перевернулась на спину, – что гендер – это социальное понятие, и оно не имеет никакого отношения к тому, что там ребёнок Матильды продемонстрировал на УЗИ, поэтому…
– Какая глупость! – перебила меня мама. – Но я рада, что ты проснулась. Потому что я тут обходила сад, чтобы дать указания декораторам, и обнаружила у гаража твою машину в ужаснейшем состоянии. Мирослава, это что такое? Почему ты подбросила нам её в таком виде? Сегодня приедут гости, будет много уважаемых людей, будут фотографы, они же увидят это, они же… Повесьте выше! Ещё выше! Послушай, если ты рассчитываешь, что можно вот так оставить изуродованную машину у дома родителей и проблема сама по себе исчезнет, папа оплатит ремонт или что ты там задумала, то нет, ты очень сильно заблуждаешься!
Я сдвинула брови и резко села на кровати, подбирая под себя ноги.
– Вообще-то, – начала я, закипая, – я рассчитывала, что если по твоей же просьбе приехала к вам на ужин за несколько часов до отлёта, то могу оставить чистую, заправленную и, внимание, полностью рабочую машину у дома родителей, чтобы взять такси до аэропорта, но Милка почему-то решил…
– Ффф! – раздражённо зашипела мама, наверняка собрав губы куриной гузкой и приложив пальцы свободной руки к виску. – Ты опять? Ну сколько можно просить тебя не опускаться до подобного! Твоего брата зовут Милош, прекрати называть его всеми этими… уменьшительными именами! Они вульгарны! Они простонародны!
– Так мы не аристократы, мам, – заметила я, уперев локоть в коленку.
Она не ответила, но в тишине затянувшейся паузы я услышала быстрый цокот её каблуков, хруст блистерной упаковки и несколько торопливых глотков, вероятно, воды.
– Так что там насчёт Милоша? – возвращая голосу буднично ровный тон, спросила мама, и я сжала кулак.
– Ничего. Привет ему передавай просто. И попроси кого-нибудь загнать машину в гараж, не знаю, накрыть её чем-нибудь, чтобы ваши уважаемые гости не видели. Ключи в тумбочке в прихожей. Я приеду и разберусь.
– Обязательно разберись. Ждём тебя к полудню.
– Но я сейчас не в…
– Вы же с Романом вместе приедете, да? Кстати, я тут подумала, что свадьба – это хороший повод, чтобы наконец-то убрать твой шрам, всё-таки такой день, причёска, платье, фата, на фотографиях всё должно быть красиво, как ты считаешь?
Я нырнула рукой под разлохматившуюся после сна чёлку, провела подушечками пальцев по едва выпуклой дуге на лбу и непроизвольно улыбнулась. Серый и жёлтый.
– Я считаю, что шрамы – это уже красиво.
– Боже, – раздосадованно откликнулась мама. – Очень надеюсь, что у Романа другое мнение и он сможет на тебя повлиять. Ладно, вернёмся к этому вопросу позже, мне пора бежать, кажется, Милош проснулся. Целую, жду к полудню, пока!
– Мам, но я даже не в Мос…
Звуки надвигающегося праздника смолкли, и я посмотрела на мигнувший заставкой экран, вздохнула и снова спрятала телефон в складках одеяла. Потянулась, выбралась из прогретой постели и обнаружила, что жизнь за её пределами, даром что август, довольно прохладная, поэтому натянула свитер, пересчитала котят в чемодане и, потирая пальцами глаза, вышла из комнаты.
В доме было тихо и бесконечно уютно, и я неспешно исследовала все его углы, бесцеремонно потрогала за носы всех встретившихся на пути кошек, ритмично попрыгала на одной ноге на особо скрипящей половице, бездарно воспроизведя что-то, отдалённо напоминающее Бетховена, а потом направилась в сад, где и нашла тётю Агату, которая, завернувшись в плед и держа в руке чашку дымящегося чая, сидела в кресле и с едва уловимой и крайне загадочной улыбкой смотрела куда-то в лес.
– Доброе утро, – весело прощебетала я и забралась в соседнее кресло, потеснив спящий в нём клубок шерсти. – Туман сегодня такой классный, так бы и съела.
– Сделаю тебе на завтрак омлет из яичных белков, – усмехнулась тётушка. – Ты как, Мирусь?
Я на секунду прищурилась, задумавшись, потёрла глаз, а затем пожала плечами и хмыкнула.
– Нормально всё, – заверила я и широко улыбнулась.
– Знаешь, ты сейчас похожа на… гламурную панду, – я удивлённо вытаращилась на неё, но догадалась оторвать от лица руку и посмотреть на пальцы, перепачканные вчерашними блёстками, ой, – но у меня такое ощущение, будто ты наконец-то отвечаешь правдиво.
