– Да и птиц тут видимо-невидимо, трудно представить сколько. Из-за них-то, думаю, сюда большинство и приезжает. Я слышал, на днях здесь были орнитологи – кольцевали ласточек.
Хюльда слушала молча. Ей хотелось насладиться царившей здесь атмосферой покоя и уединения.
Наконец она слегка постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, открыла ее.
Ее глазам предстали двое молодых мужчин, которые сидели за видавшим виды кухонным столом. Перед каждым дымилась чашка кофе. Выглядели они удрученными, и ни тот ни другой не встал, чтобы поздороваться с полицейскими.
– Добрый день, – спокойно сказала Хюльда.
Было не место и не время для суеты и излишнего драматизма. Она исходила из того, что произошел несчастный случай, возможно – самоубийство. Об убийстве речи не шло, хотя, конечно, исключать этого было нельзя. В подобных обстоятельствах Хюльда имела обыкновение проявлять чуткость ко всем, кого так или иначе затронула трагедия.
После небольшой паузы один из молодых людей поднялся из-за стола. Высокий, подтянутый, немного худощавый, со слишком короткой, на вкус Хюльды, стрижкой. Вероятно, такая теперь мода, размышляла она, но ей самой это не нравилось. Когда Хюльде было примерно столько же лет, мужчины носили длинные волосы, да и бороды тоже, и именно такой стиль ей импонировал. В свое время и Йоун был длинноволосым.
Хюльда протянула мужчине руку:
– Здравствуйте, меня зовут Хюльда. Я из следственного отдела полиции. Как нам известно, один из ваших приятелей погиб.
Молодой человек молча кивнул, вероятно собираясь с духом.
– Здравствуйте, – сказал он хрипло, пожимая ей руку. Потом прочистил горло и продолжил: – Меня зовут Дагур. Дагур Ветурлидасон.
– Дагур, расскажите мне вкратце, что произошло.
– Ну… в общем… она сорвалась с обрыва. Там есть обрыв – на другой стороне острова… Я не знаю, что произошло, – спрыгнула она или оступилась…
– Когда?
– Ночью, мне кажется. Ну да, наверняка ночью. Вчера вечером она была еще жива, а потом… сорвалась вниз. Спуститься к ней мы, конечно, не могли, но мы видели… как она там лежит. Ужасное зрелище. Она была совершенно неподвижная – после такого падения не выживают. – Дагур указал на своего приятеля, который по-прежнему сидел за столом и, казалось, полностью отстранился от происходящего. – Бенни бросился обратно в дом, чтобы воспользоваться рацией, здесь это единственный способ связи, понимаете?
Хюльда кивнула. Дагур говорил торопливо и сбивчиво, явно испытывая душевное смятение.
Хюльда перевела взгляд на другого мужчину:
– Вы Бенедикт?
Тот кивнул и поднялся на ноги.
– Да…
Они были одинакового роста, оба привлекательные, но волосы у Бенедикта были гуще. Он бросил на Хюльду суровый взгляд.
– Ваш друг все верно говорит, Бенедикт? – спросила она ровным тоном.
Он кивнул.
– Вам придется отвести нас туда, – сказала Хюльда. Ее коллеги по-прежнему хранили молчание. – А вас разве не четверо было?
– Четверо, – ответил Бенедикт спокойно. Он явно лучше справлялся со стрессом, чем Дагур. – Она наверху, на чердаке. Там спальня. Она… все еще не в себе, так что ей пришлось прилечь. – Понизив голос, он добавил: – Она в полной прострации.
– Мы поговорим с ней позднее. Боюсь, этого не избежать, – сказала Хюльда. Она почувствовала смутную тревогу – интуиция подсказывала: что-то здесь нечисто… А может, само это место на краю света внушало ей беспокойство. – Как ее имя?
– Александра.
– Александра, – повторила Хюльда. – А погибшую звали… Клара, верно?
Повисла тяжелая пауза. Казалось, приятели не могут собраться с духом и признать, что их подруги больше нет.
– Да, – наконец сказал Бенедикт едва слышно. – Ее зовут… ее звали Клара. Клара Йоунсдоуттир.
– Вы не могли бы проводить меня к тому месту, где вы ее обнаружили?
25
– Эти скалы называются Хаубайли, – сказал Бенедикт, указывая на выступ, с которого, вероятно, сорвалась девушка.
При взгляде на него у Хюльды подкосились ноги – этот выступ был безопасным разве что для птиц, но не для людей. Она разглядывала распластанное внизу тело, в то время как другие полицейские обсуждали, как его лучше поднять с обломков скал, о которые разбивались морские волны. Хюльда решила, что с этим они справятся и без нее.
– Как вы считаете, зачем все-таки Клара пришла сюда? – спросила она.
– Я… – запинаясь, начал Бенедикт. – Я показал им это место, когда мы сюда приехали. Мне самому оно очень нравится.
– Остальные подходили к нему вместе с вами?
Он кивнул.
– А потом я сам приходил сюда ночью – с пятницы на субботу. Мне хотелось побыть одному, расслабиться. Честно говоря, я тут даже уснул, а они – Дагур и Александра – нашли меня утром.
– Значит, вы все знали, как сюда добраться?
– Ну да.
В глубине души Хюльда надеялась, что ни Бенедикт, ни Дагур не замешаны в трагедии. Ее первые впечатления от этих молодых людей были самыми положительными. В этом году дочери Хюльды исполнилось бы двадцать три – она была не намного моложе их. Когда Димма умерла, а вернее сказать, добровольно ушла из жизни, особой дружбы она ни с кем не водила, поскольку к тому времени постепенно отдалилась от своих приятелей и одноклассников. Ей было всего тринадцать. Как же так случилось, что Хюльда упустила момент? Как она могла не заметить сигналов, которые дочь подавала ей все чаще, и не вмешаться?
Она попыталась отогнать от себя эти горькие мысли, но понимала, что это ненадолго. Они навалятся на нее всей тяжестью, как только вечером ее голова коснется подушки.
Хорошо хоть на расследование этого дела много усилий, скорее всего, не понадобится. Все указывает на то, что несчастная оступилась и упала с обрыва, то есть речь идет о несчастном случае. Несомненно, свою роль сыграл и тот факт, что девушка была нетрезва.
– Вы выпивали? – спросила Хюльда, жестом приглашая Бенедикта вернуться в дом.
Тот ответил не сразу, вероятно считая, что Хюльда пытается заманить его в ловушку.
– Да, бессмысленно это отрицать, но никто из нас не был мертвецки пьян. Нам было весело и без этого.
– А Клара? Вчера вечером она была пьяна?
– Да, она выпила довольно много… но я все равно не понимаю, как это могло произойти. В это время года здесь по ночам не так уж и темно. Она не стала подниматься с нами на чердак – не хотела ложиться спать. А потом… потом, видимо, вышла насладиться ночной тишиной, понимаете? Летние белые ночи здесь просто сказка. И я вполне могу себе представить, что она, перебрав с алкоголем, подошла слишком близко к краю обрыва и потеряла равновесие… Это единственное объяснение. – Потом, понизив голос, он добавил: – Единственное объяснение. – Он будто пытался убедить в этом самого себя. Или Хюльду.
