– Нам нужно поговорить.
В тот же момент она увидела стоящего посреди гостиной Дагура, и ей показалось, что она явилась в разгар какого-то конфликта или ссоры. Атмосфера в комнате была наэлектризованной.
– Здравствуйте, – вымолвил Дагур и уткнулся взглядом в паркетный пол.
Помещение было меблировано по минимуму: потертый кожаный диван, телевизор и уставленные видеокассетами полки. Книг в комнате не наблюдалось, картин на стенах не было, а с потолка свисала единственная голая лампочка. Хюльда обратила внимание, что на столе не стояло никаких угощений – ни напитков, ни закусок, – и это утвердило ее в подозрении, что Дагур находится здесь отнюдь не с дружеским визитом.
– Я как раз к вам заезжала, Дагур, в Коупавогюр.
Дагур оторвал взгляд от пола и удивленно посмотрел на нее.
– Ко мне?
– Да, мне нужно поговорить с вами обоими. – Немного помолчав, она добавила: – Не думала, что встречу вас здесь, Дагур.
– Да я… просто…
Он выглядел чрезвычайно смущенным, что само по себе было странным. Поскольку объяснить визит к приятелю наверняка было бы несложно, но по какой-то причине Дагур не смог этого сделать. Да, он явно явился в дом к своему другу Бенедикту неспроста…
Хюльда предпочла бы пообщаться с каждым из них по отдельности, но условия к этому не располагали.
– Да вы присядьте, много времени я у вас не займу, – сказала она с командными нотками в голосе, и они уселись бок о бок на диване.
Хюльда принесла себе табурет из кухни и села напротив них.
Она заговорила не сразу, чтобы царившее в комнате напряжение стало еще более ощутимым, – пусть немного понервничают. Было очевидно, что и Бенедикт, и Дагур переживают не лучшие минуты своей жизни.
– Ваша подруга… – начала Хюльда. – Ваша подруга Клара, судя по всему, сорвалась с обрыва не случайно.
– Что вы хотите этим сказать? – резко спросил Бенедикт.
– На нее напали.
– Напали? – воскликнул Дагур.
– И что? – произнес Бенедикт. – Вы намекаете, что ее убили?
Хюльда кивнула:
– Похоже на то. Именно эту версию мы сейчас и прорабатываем, – продолжила она, пытаясь произвести впечатление, что она не единственная, кто пришел к такому выводу, и за ней стоит весь следственный отдел.
– Вы прорабатываете версию… что ее убили? – Бенедикт явно пребывал в сильном волнении. – Вы что же, намекаете, что кто-то из нас… или Александра… убил ее?
– На острове были другие люди? – не повышая голоса, спросила Хюльда.
В разговор вступил Дагур:
– Нет… вообще-то, нет…
– Значит, речь вряд ли может идти о ком-то другом, верно?
Бенедикт кивнул.
– Вероятно ли, что на острове находился кто-то еще без вашего ведома?
– Едва ли. Хотя и не исключено.
– Вы не слышали ночью, как подплывает катер, например?
– Да нет… вроде нет.
– Эта версия действительно представляется несколько надуманной, поэтому остаетесь только вы трое. Пока у нас не появится новой информации, – твердо сказала Хюльда.
– Что за чушь! – воскликнул Дагур. – Неужели вы правда считаете… что мы убили свою подругу?!
– Вы наверняка шутите, – поддержал его Бенедикт.
– Если бы… – мрачным тоном сказала Хюльда. – Однако теперь вам придется рассказать мне правду. Что у вас произошло в ту ночь?
Бросив взгляд на Бенедикта, Дагур сказал:
– Что еще мы должны вам рассказать? Мы не знаем, что произошло. Клара не стала ложиться спать одновременно с нами. – Помолчав, он добавил: – А почему вы, собственно говоря, полагаете, что ее кто-то… убил? А?
– Разумеется, я не могу вам этого сказать – пока.
Бенедикт встал с дивана.
– Вы же не станете требовать, чтобы мы рассказывали о том… что не подтверждено ни единой уликой. Вы просто хотите заманить нас в ловушку – повесить на нас убийство, хотя в действительности наша подруга… сорвалась… ну, или сбросилась с обрыва.
– Мы ведь имеем право говорить только в присутствии адвоката? – внезапно спросил Дагур.
Хюльда улыбнулась:
– Вы можете поступать так, как считаете нужным. Однако давайте держать себя в руках – никого пока не арестовали, и никто не находится под подозрением… официально. Мы просто общаемся, но решать вам. Завтра утром мне, возможно, придется вызвать вас на формальный допрос – вас двоих и Александру, соответственно. В этом случае вы имеете полное право воспользоваться услугами адвоката.
Бенедикт стоял как вкопанный с выражением нерешительности на лице, в то время как Дагур, не двигаясь, сидел на диване.
– А зачем вы, собственно, сюда пришли, Дагур? – спросила Хюльда, пристально глядя на молодого человека.
– Как? – Вопрос его явно обескуражил.
– Даже не пытайтесь солгать, что вы просто пришли в гости к другу, – бескомпромиссно заявила Хюльда.
Дагур продолжал сидеть, не проронив ни слова.
– Вы сочиняли правдоподобную версию событий? – Она перевела взгляд на Бенедикта.
Тот энергично покачал головой. Теперь он уже явно испытывал не раздражение из-за неожиданного визита и обвинений Хюльды, а скорее беспокойство по поводу своей дальнейшей участи.
– Конечно нет… – сказал он. – Разумеется, нет.
– Дагур?
– А? Нет-нет… Что вы!.. Зачем нам что-то сочинять?
Хюльда им поверила – почти. Да, вероятно, теперь они наконец-то говорят правду. Однако она по-прежнему не могла доверять им полностью.
Женщина поднялась со своего табурета.
– Ну так что? Почему вы сюда пришли, Дагур?
Тот выдержал неестественно долгую паузу.
– Погибла наша подруга – чуть ли не у нас на глазах. Я… я просто не мог находиться один и не знал, с кем мне поговорить, кроме Бенни. С Александрой мы не так близки, а с ним мы старые приятели. И никогда ничего друг от друга не скрывали…
Хюльда почувствовала, что Дагур сделал особый акцент на последнем предложении, будто в нем таился особый смысл, который ей предстояло прояснить.
33
Хюльда попросила молодых людей до специального указания не покидать пределов города. Бенедикт и Дагур покорно согласились с этим требованием, в то время как Александра отказывалась его выполнять, утверждая, что ей необходимо немедленно вернуться домой. В конце концов ей все же пришлось остаться в Рейкьявике еще на пару дней.
Утром следующего дня Хюльда решила в первую очередь побеседовать с Торвардуром – полицейским, который десять лет назад брал у Дагура показания относительно его угроз в адрес представителя сил правопорядка. Торвардуру было лет тридцать пять, и он производил впечатление порядочного, скромного и легкого в общении человека.
