– Да уж, могу себе представить.
– Он к тому же и пил, уходил в запои. Его лечили, и он вроде бы даже завязал с этим, но потом снова сорвался. Выяснилось, что он уезжал в летний дом на выходные, чтобы там напиваться. Я уверен, что и в момент убийства дочери он тоже был пьян, хотя доказать это было трудно. В общем, компромата против него оказалось достаточно.
– То есть оснований для сомнений не было?
– Никаких, – решительно сказал Лидур. – Ветурлиди был виновен на сто процентов и в конце концов подтвердил это самым убедительным способом.
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду, что он повесился. Тут и дураку понятно, что к чему. Ему предъявили обвинение, так что отпираться дальше не имело смысла, вот он и решил закончить игру на собственных условиях. Что тут скажешь? Я бы, конечно, предпочел, чтобы его признали виновным по суду, но он, видимо, не мог с этим дальше жить. Что, в общем-то, и понятно.
– А его сын? Есть ли какая-то вероятность, что он тоже находился там – в летнем доме, я имею в виду?
– Его сын? Тот парень? Нет, конечно. Тому не нашлось никаких доказательств.
– Но чисто теоретически эту возможность прорабатывали?
– В общем-то, нет. Он ведь был еще совсем мальчишкой. Да что тут огород городить? Ветурлиди проводил тот уик-энд в компании с бутылкой. Уверял, что был в городе, но алиби предъявить не смог. Его жена находилась в поездке с подругами, и сына дома тоже не было. Ветурлиди слезно умолял нас поверить ему… Но правда заключалась в том, что они были в летнем доме вдвоем, – его дочь одна туда никогда не ездила.
– А как ее звали, его дочь?
– Ее звали Катла. Лет ей было около двадцати. Никто про нее слова дурного не сказал – улыбчивая девушка, раскованная, веселая.
– Так когда это все случилось?
Лидур задумался.
– В восемьдесят… в восемьдесят седьмом. – Да. Точно. Десять лет назад.
– А у этой Катлы был молодой человек?
– Вроде нет. Я справлялся на этот счет – беседовал кое с кем из ее друзей, – ответил Лидур, явно утомленный этими расспросами.
– По именам их не помнишь?
– Нет, имен уж точно не вспомню.
– А в материалах дела они есть?
– Не думаю. Я ведь с ними общался не под протокол. – Он вздохнул.
– Дагур ни словом не обмолвился о тех событиях, когда я с ним говорила. Связь с двумя убийствами… Это наверняка вызовет вопросы.
– Да брось ты, Хюльда. Говорить, что он связан с двумя убийствами, это уже перебор. Ведь убили его сестру! А он просто невинная жертва обстоятельств.
Лидур уже поднялся со своего места.
Намек был более чем понятен, поэтому Хюльда последовала его примеру.
– Спасибо за помощь, Лидур, – сказала она, а потом добавила: – Значит, он так ни в чем и не сознался? Я о Ветурлиди.
– Формально нет. Но все и так было понятно. Поверь мне, Хюльда, ты не там ищешь. Между этими делами нет никакой связи – абсолютно никакой. Это исключено.
35
Катла.
Ей было двадцать, когда ее обнаружили мертвой в летнем доме.
Хюльда провела остаток того погожего дня в своем кабинете за изучением материалов дела десятилетней давности. Убежденность Лидура в том, что смерть Катлы и происшествие на Эдлидаэй никак не связаны, шла вразрез с внутренним убеждением Хюльды. Ей было необходимо досконально разобраться в деле об убийстве Катлы, а для этого самым логичным представлялось вновь побеседовать с Дагуром.
Поедая свой гамбургер, Лидур довольно точно изложил ей обстоятельства этого дела. Все произошло почти ровно десять лет назад. Труп Катлы был обнаружен осенью 1987 года в долине близ труднодоступного фьорда, который ответвлялся от Иса-фьорда
[19]. Полицейский из Исафьордура по имени Андрьес обнаружил труп. Вероятно, стоило выслушать и его версию событий.
Судя по фотографиям, место происшествия являло собой жуткую картину. Падая назад, Катла разбила себе голову об угол стола. Труп нашли не сразу, и Хюльда вполне могла себе представить, какое зрелище ожидало тех, кто потом оказался на месте трагедии.
Лидур говорил, что уликой против Ветурлиди явился свитер, зажатый в руках Катлы. На фото Хюльда ничего подобного не заметила, но согласно показаниям Андрьеса это действительно было так, и, вероятно, он убрал свитер из рук девушки, чтобы убедиться в том, что она мертва…
Да, Хюльде все же придется пообщаться с этим Андрьесом – его поведение на месте происшествия не соответствовало никаким стандартам.
На последней странице увесистого дела была сделана запись о том, что заключенный совершил самоубийство.
– Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить, – сказала Хюльда, вложив в свой голос всю деликатность, на которую только была способна. Родители Клары жили в отдельном доме в Коупавогюре, совсем недалеко от таунхауса Дагура. Судя по всему, их дом был построен в семидесятые годы. – Не уделите мне всего несколько минут вашего времени?
Почти сразу после того, как был обнаружен труп Клары, представители полиции в сопровождении священника пришли сообщить ее родителям о кончине дочери. Глядя на них, Хюльда поняла, что они до сих пор находятся в состоянии глубокого шока.
– Да… конечно, входите. – Женщине, которая, по-видимому, являлась матерью Клары, было за пятьдесят лет. Она коротко стриглась и носила старомодные очки. На ее бледном лице застыла печать скорби. – Меня зовут Агнес. Это мой муж, Вилхьяулмур.
– Вы не могли бы оставить нас в покое? – после небольшой паузы сказал супруг Агнес. Его тон был решительным и в то же время извиняющимся. – Это вы ведете расследование?
– Да, его веду я, – ответила Хюльда тихо.
Вслед за хозяевами она прошла в гостиную. В доме царила полная тишина – все источники света были погашены, а окна занавешены. В такой обстановке Хюльда чувствовала себя крайне некомфортно.
– Вам… вам что-то удалось выяснить о причинах ее… падения? – спросил Вилхьяулмур.
Тщательно подбирая слова, Хюльда ответила:
– Мы рассматриваем несколько версий случившегося. Вероятно… вероятно, имела место потасовка.
– Как?.. Потасовка? – изумился отец Клары.
– Возможно, ее кто-то толкнул.
– Нет-нет, что вы, этого не может быть, – сказала Агнес. – Я в это не верю.
– Насколько хорошо она знала людей, с которыми поехала на остров?
– Они много лет дружили. Были не разлей вода, когда Клара еще в школу ходила.
– А с кем именно она дружила?
