Хюльда удержалась от того, чтобы его поправить: полицейским Алберт никогда не был – он работал в полиции в качестве адвоката.
– Разумеется.
Хюльда поднялась, многозначительно глядя на часы.
– Вы вместе работали? – спросил Бальдур.
– Не то чтобы вместе, но я его помню. Его у нас уважали, – ответила Хюльда, хотя понятия не имела о том, как ее коллеги относились к Алберту.
Бальдур улыбнулся:
– Приятно слышать.
Выражение его лица оставалось искренним и доброжелательным. Они пообщались с Бальдуром всего ничего, но Хюльда уже с трудом могла себе представить, что он каким-то образом мог быть связан с делом Елены. Впрочем, последнее слово за Доурой. Вдруг она узнает его по фотографии?
Хюльда открыла конверт, только когда вышла на улицу, хотя снедавшее ее любопытство было настолько сильным, что она едва удержалась от того, чтобы не сделать этого прямо в присутствии Бальдура.
Каково же было ее разочарование, когда выяснилось, что документы – всего около десяти листов – были на русском языке! Она снова и снова перебирала их, пробегая глазами текст на каждой странице, в надежде обнаружить хоть одно слово по-исландски, но все было тщетно. Рукописные страницы перемежались с компьютерными распечатками, при этом некоторые документы явно были официальными. Однако, какую информацию они несли, оставалось загадкой.
Хюльда достала телефон, раздумывая, позвонить ли присяжному переводчику прямо сейчас или подождать до завтра. А может, ей стоит, не теряя времени, поехать в Ньярдвик и показать Доуре фотографию Бальдура, чтобы сразу развеять сомнения относительно него?
Нет, все-таки понять, что написано в документах, важнее. Хюльда уже собралась позвонить и заказать перевод с русского языка, когда ее мобильный издал характерный сигнал входящего сообщения. Оно оказалось от Магнуса, которому Хюльда, кстати, так и не перезвонила. Послание начальника было лаконичным: «Немедленно зайдите ко мне!» При виде поставленного в конце восклицательного знака у Хюльды екнуло сердце. Разумеется, симпатии к Магнусу она не испытывала – особенно в нынешних обстоятельствах. Бывало, что она злословила на его счет, когда знала, что и ее собеседник придерживается того же мнения. Не раз и не два Хюльда мысленно кляла своего начальника на чем свет стоит за всяческие прегрешения, не в последнюю очередь за его банальную некомпетентность в работе. Но как бы то ни было, Магнус оставался ее шефом, и полученная от него эсэмэска возымела должный эффект. Хюльде пришлось на время отложить свои планы о переводе документов и визите к Доуре. Ее вызывали на ковер – и такое с ней происходило чуть ли не впервые.
XVII
Внезапно он резко свернул с дороги в сторону видневшейся вдалеке горной цепи. Окрестности были совершенно безлюдными. Трясясь на пассажирском сиденье, она спросила:
– Мы по дороге едем?
Он покачал головой:
– Нет, конечно. Мы едем прямо по насту. Здесь-то и начинается самое веселье!
Кругом расстилалась бескрайняя белая равнина, и после короткого молчания она спросила, разрешено ли вообще ездить по этому участку на автомобиле. Что-то в этом первозданном пейзаже внушало ей тревогу, словно они оказались в заповедном краю, где людям не место.
– Ерунда! – выпалил он. – Конечно, здесь можно ездить.
Она даже слегка растерялась от столь резкой интонации. Они ведь были знакомы очень недолго. Не скрываются ли под маской дружелюбия совсем другие чувства?
Она попыталась отогнать неприятные мысли.
– Хочешь сесть за руль? – спросил он неожиданно.
– За руль?
– Ну да. Повести машину.
– Но я не могу. Я никогда не ездила по таким снегам, да и внедорожник никогда не водила.
– Да брось ты! Попробуй, – предложил он грубовато.
Она с сомнением покачала головой.
Он отреагировал на ее нерешительность тем, что остановился посреди этой заснеженной пустыни и заглушил мотор. Дорога осталась далеко позади, а до гор, которые, судя по всему, и являлись их целью, расстояние было и того больше.
– Теперь твоя очередь.
С этими словами он вылез из внедорожника, обошел его и открыл пассажирскую дверцу.
– Садись за руль. Я же обещал тебе приключение, забыла? Это проще простого.
Она скрепя сердце вышла из машины и, стараясь не увязнуть в снегу, обошла ее, затем уселась за руль. У внедорожника была привычная ей ручная коробка передач. Она повернула ключ в замке зажигания, включила первую скорость и осторожно тронулась с места, прокладывая путь через толщу снега.
– Можно и побыстрее, – сказал он.
Она несмело переключилась на вторую скорость, немного сильнее нажимая на педаль газа.
– Возьми правее – там легче проехать, – наставлял он, вглядываясь в нечеткую картинку навигатора перед лобовым стеклом. – Теперь прибавь газу! Нам нужно объехать эти кочки.
Она круто свернула вправо. Возможности для маневра были ограниченны, и на мгновение ей показалось, что она не впишется в поворот и внедорожник опрокинется. Сердце бешено колотилось.
– На эти чертовы кочки лучше не нарываться – можно и застрять, – добавил он в качестве объяснения.
Потом он снова взглянул на навигатор.
– Сейчас ты переезжаешь через реку, – усмехнулся он.
– Через реку? Здесь под снегом река?
Сердце снова застучало у нее в груди.
– Конечно, здесь кругом замерзшая вода.
– А это не опасно?
– Ну… Будем надеяться, что лед под нами не расколется!
Она непроизвольно сжала руль. Его слова и последовавший за ними смешок повергли ее в шок.
XVIII
Фермерский дом располагался у горного склона на юго-восточном побережье. Перед ним простирался бескрайний песчаный пляж. Других домов в этом захолустье почти не было, но красота окружающего пейзажа была неоспоримой. Молодая женщина, держа дочь за руку, стояла на ведущей к дому тропинке, откуда открывался великолепный вид на горы, море и разделявшую их песчаную равнину. Женщина оказалась в этом глухом краю впервые, и именно здесь ей суждено было расстаться со своей дочерью, передав на воспитание чужим людям.
Несмотря на ее отважные усилия сдержать слезы, отец, очевидно, почувствовал ее смятение. Он приложил все усилия, чтобы представить супругов в лучшем свете, рассказывая об их щедрости и делая упор на то, как полезно будет для здоровья ее дочери расти на лоне природы и дышать свежим морским воздухом. Девочка быстро приспособится к новым условиям, поскольку менять среду ей не впервой. Конечно, поначалу ей будет нелегко, но лучше покончить с этим раз и навсегда. Поскольку ни у кого из них не было достаточных средств на содержание девочки, в столице ее ожидало безрадостное существование и нескончаемые тяготы, которые отразились бы на ее развитии самым скверным образом. Она была достойна лучшего. Ни мать, ни дедушка не упоминали вслух о том, что супружеская пара предложила возместить им все затраты, которые они понесли в связи с уходом за ребенком. Затраты эти, рассчитанные довольно нетривиальным способом, были несоизмеримо меньше обещанной компенсации. Они оба понимали, что, по сути, продают девочку, хотя никто из них не решался облечь этот факт в слова. Сумма, которую им посулили, была настолько крупной, что могла значительно облегчить им жизнь. Но мать девочки решила, что к этим деньгам она никогда не прикоснется. Пусть дедушка поступает с ними, как ему заблагорассудится, – например, вернет долги. Однако, как бы молодая женщина ни пыталась себя обмануть, она прекрасно понимала, что от ситуации выигрывает и она сама, по крайней мере, пока живет у родителей.
