– Но безрезультатно?
– Да.
– Одного я не могу понять, Хюльда, – нахмурился Магнус. Его голос звучал надменно, как и раньше, когда он к ней обращался. – Эмма, вообще-то, сказала, что во всем призналась вам, когда вы с ней беседовали…
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. У Хюльды даже колени затряслись. И как ей теперь выкручиваться? Что конкретно рассказала Эмма? И почему она так подставила Хюльду? Непонятно.
А вдруг Магнус блефует?
Может, он пытается выудить из нее правду и заставить признать допущенную в работе халатность?
Хюльда не понимала, чего добивается ее начальник.
Каким будет его следующий ход? Следует ли ей сознаться или лучше по-прежнему все отрицать?
Прошло некоторое время, прежде чем Хюльда ответила:
– Ну, если честно, она говорила очень туманно – ее расстроили обнаруженные нами фотографии, на которых был изображен ее сын. Возможно, она посчитала, что сделала признание, но у меня сложилось иное впечатление. – Хюльда вытерла катившуюся по лбу струйку пота.
– Понятно, – промолвил Магнус без каких-либо эмоций.
Хюльда даже не ожидала, что он проявит такую сдержанность.
– То есть между вами возникло недопонимание, верно?
Хюльду не отпускало чувство, что с каждым следующим вопросом, на который ей приходилось отвечать, она все глубже вязнет в трясине вранья.
– Должно быть, так. Вы уверены, что это действительно она его сбила? Если не принимать в расчет ее признание…
– Что вы имеете в виду? – медленно произнес Магнус скорее с любопытством, чем с удивлением.
– Может, она просто пытается привлечь к себе внимание, особенно если учесть, что она уже во всем призналась раньше, как она уверяет. – Хюльда продолжала держать хорошую мину при плохой игре, хотя больше всего ей хотелось наконец покончить с этим и выложить Магнусу всю правду.
– Она действительно на него наехала – это не подлежит сомнению. Но вопрос в другом.
– В чем?
– Она, вообще-то, рассказала мне еще кое-что…
От волнения у Хюльды застучало в висках, и на секунду ей показалось, что она вот-вот грохнется в обморок. Магнус выдержал паузу, словно ему доставляло удовольствие видеть, как она мучается.
– Эмма рассказала, что вечером после вашего разговора вы ей звонили. Это правда?
– Не помню. Возможно, я и звонила, чтобы выяснить кое-какие детали для отчета.
– Знаете ли, Хюльда, она-то утверждает, что вы звонили и просили ее не волноваться по поводу своего признания, – мол, вы не станете давать делу ход. Возможно ли такое, Хюльда? Есть ли хоть малейшая вероятность, что это правда? – Теперь голос Магнуса звучал резче, а его взгляд стал суровее. Больше играть с ней в прятки он не намеревался.
И что было ответить Хюльде? Неужели ей придется расплачиваться за свое великодушие несмываемым пятном на безупречной доселе репутации, да еще и под занавес карьеры? Может, все-таки разумнее продолжать гнуть свою линию? В конце концов, почему должны верить Эмме, а не ей?
Чтобы выиграть время, Хюльда решила пока отмалчиваться.
– Знаете, что я думаю, Хюльда? Я думаю, что вам ее стало жалко. Никто не испытывает сочувствия к педофилу – ни вы, ни я, – но это не значит, что мы можем вершить правосудие собственными руками. Боюсь, ваша жалость к Эмме подтолкнула вас переступить черту. И в некоторой степени я вас понимаю. – Магнус сделал паузу, но Хюльда продолжала хранить молчание. – Ей придется сесть в тюрьму и разлучиться с сыном… Я вас понимаю – вы сами потеряли дочь.
– Не вмешивайте сюда мою дочь, – сорвалась Хюльда. – Что вы можете знать о ней? Вы и обо мне ничего не знаете и никогда не знали. – Хюльда и сама не ожидала от себя такого выпада.
Магнус выглядел обескураженным. Что ж, во всяком случае впутывать в эти дела Димму она не позволит.
– Простите, Хюльда. Я просто пытался поставить себя на ваше место.
Стало яснее ясного, что, несмотря на благородный жест Хюльды, Эмма подвела ее. Это предательство было совершенно необъяснимым и оттого еще более отвратительным. Вероятно, Эмма поступила так в состоянии крайнего эмоционального напряжения, но это все же ее не оправдывало. Должно быть, она потеряла самообладание, когда ее допрашивал Магнус.
И лишь теперь Хюльда вспомнила, почему отключила вчера вечером мобильник. Все это проклятое вино! Она до сих пор не справилась с похмельем, из-за которого выслушивать нарекания Магнуса было еще тягостнее. И именно сегодня – в день, когда она должна быть максимально собранной, – у нее все валится из рук. Неужели все-таки причина в ее возрасте? Эту мысль Хюльда отогнала от себя, едва она промелькнула у нее в голове.
Эмма позвонила ей, да еще поздно ночью. Это должно было сразу насторожить Хюльду – дело явно не терпело отлагательств. Однако у нее не хватило ни заинтересованности, ни сил, чтобы поговорить с Эммой. Теперь Хюльда об этом очень сожалела. Вероятно, Эмма собиралась написать явку с повинной, но сначала хотела посоветоваться с ней. Что за черт!
– Это, разумеется, очень серьезно, Хюльда, – произнес Магнус, немного помолчав.
Хюльда по-прежнему не знала, как ей реагировать. Каковы будут последствия? Не уволит же он ее с позором в последний день службы?
– Так, значит, она во всем созналась? – спросила Хюльда, отдавая себе отчет, что этим вопросом она практически расписывается в совершенной ошибке. – Имеет ли теперь хоть какое-то значение моя беседа с ней и то, как она восприняла мои слова? – А еще ей хотелось добавить: «Вы обязаны проявить ко мне снисхождение. Неужели нельзя закрыть глаза на одну маленькую оплошность после всех моих достижений за годы работы в полиции?»
– Вы зрите в корень, Хюльда. В обычных обстоятельствах я не стал бы раздувать из мухи слона – для вас сейчас непростой период, учитывая, что вы скоро уходите из полиции. Можно было бы все списать на недопонимание.
В обычных обстоятельствах? Что он имеет в виду?
– Вчера ночью Эмма проникла в Национальную клинику. Как я понимаю, она раньше работала в здравоохранении и сейчас числится в центре сестринского ухода.
– Она проникла в Национальную клинику?
– Да, судя по всему, это было несложно – охрана там не ахти какая, да к тому же в здании она прекрасно ориентируется. Ей удалось преодолеть все препоны с помощью своего рабочего удостоверения.
Хюльда начала понимать, к чему ведет Магнус, и почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
– Эмме не составило труда найти палату, в которой лежал педофил. Он был в искусственной коме, но наблюдались признаки улучшения. – Магнус сделал паузу, очевидно заметив выражение неподдельного ужаса в глазах Хюльды. – А потом она взяла подушку и прижала к его лицу.
