— Инцидент? — я с таким удивлением глянул на задолбавшегося со мной патрульного, что он невольно стиснул зубы от досады — Какой такой досадный инцидент?
— Пойми, сурвер…
— Не-не-не — я замотал головой, даже не пытаясь убрать с лица такой непривычной и странной для меня издевательской улыбки — Какой еще досадный инцидент? Насколько понимаю я, не забыв описать это в моей объяснительной, на меня было совершено организованное нападение нескольких лиц с четкой целью лишить меня драгоценной сурверской жизни.
— Послушай… не стоит раздувать и…
— Нападение было разделено на два этапа и осуществлено со знанием моего привычного распорядка дня.
— Амос… давай сначала отпустим уставших свидетелей, а затем мы сядем с тобой, и все обсудим.
— Сядем и обсудим — повторив эти слова, я покачал головой и резко поднялся.
Вытащив из коробки стопку квадратных печений, я убрал их в карман штанов, сделал глоток теплого сладкого мармелада прямо из банки и, улыбнувшись, двинулся к выходу:
— Нет уж… мы не будем ничего обговаривать. Тут требуется расследование… а затем аресты…
— Я не отпускал тебя, сурвер Амадей Амос!
Развернувшись, мельком глянув на остальных присутствующих, я уставился на рявкнувшего патрульного.
— Я арестован?
— Э-э-э…
— Я арестован?
— Нет.
— Я задержан? Если да — то за что? И для чего? Объяснительная мной написана, свидетели свои показания дали…
— Ты не задержан. И я… прошу прощения, что повысил голос и позволил себе лишнее, сурвер Амадей Амос. Это был не приказ, а просьба. Прошу тебя ненадолго задержаться, и мы в спокойной дружеской обстановке обсудим с собой кое-какие мелкие детали…
— Нет — отрезал я и опять отвернулся.
Хотелось добавить что-то еще, но с какой стати я должен хоть что-то объяснять тому, кто столь явно меня… если не ненавидит, то уж точно не переваривает.
— Но это дело еще не закончено, сурвер Амос! Мы еще вернемся к разговору!
Я не ответил…
Покинув участок, за следующие сто метров я догрыз печенье, облизал сладкие от мармелада губы и… опять перешел на бег. Я потерял больше двух часов, я морально устал, но это не повод отказываться от моей пробежки. По обычным коридорам-улицам лучше не бегать — это не приветствуется — но сейчас мне было глубоко плевать на чужое недовольство.
— Не бегай здесь! — будто прочтя мои мысль, на меня с пристенной скамьи заорал старик, замахнувшись короткой пластикой тростью — Не бегай!
Чем я ему мешаю? Он на противоположной стороне широкого общественного коридора. А я бегу там, где никого нет, держась у стены, почти скользя по ней левым локтем. И все равно я вызвал его негодование…
— Вот поэтому мне и плевать — выдохнул я на бегу — Поэтому и плевать…
«А ведь это я убил тварь» — эта мысль удивительно сильно обрадовала меня, заодно ускорив мой бег — «Я убил эту злобную суку…».
Не знаю, что меня подстегнуло — смерть одной из Шестицветиков или плотный завтрак — но бегал я втрое больше обычного. Я дважды покупал воду, выпивал и продолжал бежать. А когда закончил пробежку, то на прогулку сил у меня уже не было. Забрав с квартиры сумку с чистыми вещами, я потащился к бане. Дошел почти до места, когда из памятного переулка высунулся знакомый паренек — тот, что подарил мне складной нож.
— Андрей — вспомнил я вслух и внутренне напрягаясь.
Раз он появился, то меня ждут какие-то проблемы.
Как я вполне точно заметил там в участке — мой распорядок дня очень предсказуем. Сначала бег, затем мытье… Все, кто тайно наблюдал за мной хотя бы пару дней могли быть уверены, что после пробежки я приду сюда.
— Сюда, дружище — теплую улыбку Андрея не портила даже его багровая вспухшая левая ноздря.
Резко и сильно ущипнув ее — холисурв как же это, наверное, до ошеломления больно — паренек улыбнулся мне еще шире и врезал себе щелбаном по мочке левого уха. Только сейчас я заметил, что и она раздутая и покраснелая.
— Ты убил одну из сук Шестицветика! — радостно прошептал мне он, едва я вошел в переулок.
— Я не убивал — возразил я без лишней поспешности и изо всех сил следя за тем, чтобы на лице не появилось всех эти знаменитых «намеков» вроде подмигивания, особого взгляда или улыбки.
Я не собирался быть тем придурком, что выдаст себя самостоятельно.
— Да ладно тебе… я же могила…
— Там были свидетели, Андрей — улыбнулся я — Будь я хотя бы отчасти виноват в ее гибели — сидел бы сейчас в участке.
— Ну да, да — закивал работник комплекса с такой понимающей ухмылкой, что я понял — переубеждать его бесполезно. Более того — если я попробую переубедить, что это сыграет в обратную сторону.
— Ты за этим меня звал, Андрей?
— А? Нет! Но я так рад, что не могу убрать улыбку с лица. Мой брат хоть немного, но отомщен!
— Понимаю.
— Спасибо тебе!
— Говорю же…
— Да, да. Ты тут не при чем. Спасибо, мистер Амадей. Спасибо от всей души. Вот тут у меня десять песо…
— Не возьму! — отрезал я и сделал это так решительно, что Андрей все понял и убрал горсть монет обратно в карман. Подступив на шаг ближе, он продолжил:
— А со своей улыбкой не могу зайти внутрь — чтобы те суки не увидели.
— Какие суки? — насторожился я.
— Так там Шестицветики — просто ответил Андрей и с силой ущипнул себя за левую ноздрю, отчего глаза у него заслезились, а улыбка стала шире — Трое девок.
— Вот как… — медленно произнес я — Ждут где?
— Сидят в тех креслах в вестибюле. Да-а-а… я к тем креслам даже не подхожу — знал бы ты чего на них происходит ночами и при закрытых вечеринках… А они сидят себе… а я молчу…
— Они с битами там? Или ножи? — уже поняв, что помыться сейчас вряд ли удастся, я пытался оценить насколько решительно настроена жаждущая моей крови чертова псевдо-спортивная группировка.
— Они-то? Что ты… у нас такого бы не потерпели — сам знаешь под каким родом мы живем. Один звонок и…
— Тогда…
— Они без оружия. Сидят, пьют коктейли и ждут тебя. А еще там на столе лежит большой сверток. Думаю хотят поговорить с тобой о чем-то…
— Поговорить — повторил я, задумчиво массируя нижнюю губу — Ладно…
— Ты пойдешь к ним? — в глазах парнишки зажегся детский восторг — Мой нож у тебя с собой? Если ударишь первым…
— Я не собираюсь никого бить ножом.
— Я перед любым судом дам показания, что они напали первыми!
— Андрей…
