– Может, потому и не выходил, что обратная лазейка не сработала? – Поморщившись, фыркнула я и Привратник заржал уже, аки конь.
– Да не тушуйся ты! Тут до тебя тропинку протоптали! Ах-хах-ха-ха!
Я заглянула под плиту снова и на этот раз обнаружила в могиле заколку для волос, запонку, огрызок апеляблока и даже упаковку из-под жареного картофеля из палатки пикси. Между прочим, недоеденную. 4317 год – значилось на упаковке. В то время как сейчас 4336, по местному летоисчислению.
Ухохатываясь над моей нерешимостью, Бонсайми сыпал шуточками, что лучше камеры хранения не придумать. Потому как – по секрету – апеляблоко тоже семнадцатилетней давности…
Я, вздохнув, залезла-таки в могилу. Ухнула: на грудь взгромоздился телёночек Ломтик. Следом, пыхтя, протиснулся Дедушка. Раздался скрежет: плита над головой возвращалась на своё место. Я поспешно зажмурилась, чтоб глаза песком не засыпало.
А когда открыла глаза снова, оказалась в беспросветной тьме. Было не то, что жутко… например, у той же профессора Линкорэи мы только и делаем, что лёжа в гробах медитируем… И всё же было как-то не по себе.
– Куда нажимать, чтобы вылезти? – спросила светящуюся в темноте и ухмыляющуюся призрачную морду. Бонсайми с интересом наблюдал как трусь о гроб того самого трусоватого профессора и лыбился во всю свою акулью пасть с нескрываемым удовольствием.
– А никуда не нажимать! – Ухмыльнулся он так широко, что мне стало боязно, ну как порвётся. – Обратно – через заклинание.
– А раньше сказать не мог?! – Возмутилась я. – Что ещё за заклинание?!
– Да мелочь, козочка. Градуэлес ругадос! Или люгадом… Или вулькаэрис… Ох, запамятовал, голова дырявая. Да ладно тебе пищать-то! Вспомню ещё. Ну, на крайняк загляну в свои бумаги, в Хранилище… Их вроде ещё не выбросили.
– Так ты ещё и не уверен?! – Взревела я к вящей радости Бонсайми. И тут меня осенило: – Так ты и есть тот самый трусоватый профессор?!
– Осторожный. – Обиделся Привратник. – Я ещё согласен на мнительного. Но трусоватый, детка, это всё же чересчур. Это уже хамство. Свинячество, как оно есть.
– Дай только вылезти отсюда. Живой. Я тебе так нахамлю, не обрадуешься. – Мрачно пообещала я, а Ломтик пыхнул ледяным облачком.
– Ох, с удовольствием, козочка. – Снова взоржал поганец-Бонсайми. – А теперь не советую мешкать. Помирай давай, а то кислорода дракону твоему не останется.
– Пиу?! – Возмутился Ломтик.
– Он шутит. – Хмуро заверила я дракошу и, ободрав локоть о гроб Бонсайми, ободряюще погладила малыша. – Ты – соул. Тебе никакой кислород и даром не нать и за деньги не нать. А кто-то непременно дошутится.
После чего не желая слушать больше гомерического хохота Привратника, ушла на Первый слой Хаоса.
– Пиу! – донеслось мне вслед. – «Удачи»!
Секундное головокружение, замешательство – и вот я уже восстаю из могилы на манер призрака Бонсайми. Будто в ванной сажусь. За секунду яркий, насыщенный запахами и звуками мир Фьордов успел смениться своей серой, разреженной тенью. Стал пустым и бесплотным.
Потянувшись с наслаждением, я выпрыгнула из могилы, пружинисто и ловко приземлившись рядом. Следом туманным перекати-полем вывалился Дедушка.
Бонсайми – вот и пойми этих призраков! – поджидал меня в «человеческом», «большеносом» виде. В квадратной шапочке с кистью и в мантии. И с папкой подмышкой.
– Ну? – Поторопила я Привратника. – Теперь куда?
– Маршрут вы знаете, адептка. – Неожиданно вежливо ответил Бонсайми, поправляя очки на носу. – И не советую нукать, не запрягали. Я же пока с вашего позволения, помедитирую, чтобы вспомнить закли…
– Да чтоб ты сдох!!! – Вырвалось у меня непроизвольно и Бонсайми осуждающе зацокал языком.
– Ай-ай, а ещё светоша!.. Не стыдно?
Я же добавила ещё парочку крепких словечек. И вовсе не потому, что так отчаянно желала смерти и без того мёртвому профессору, а просто проследила взмах его руки и… так и оцепенела с открытым ртом.
Колодец!
Тот самый!
Откуда я во время Вступительного перстень выуживала!
Глава 9
Вот сейчас бы Тиму сюда! Уж при наличии такого аргумента он бы точно мне поверил.
– А как ты… – но когда я снова оглянулась на Бонсайми, того уж и след простыл.
– Чтоб тебя! – Повторила я в сердцах. – Гадёныша!
Была б жива – ещё б и плюнула. А так чего уж…
Отгадка, выходит, в этом самом колодце!
Стоило так подумать, как меня будто за левую руку дёрнули. За ту, на которой кольцо…
– Пыыыы-ых!!! – Завопил призрачный Дедушка и колобком покатился к колодцу.
Пожав плечами, я поскакала следом. Потому что когда снова возможность попрыгать выдастся… Завтра, на Распределительно экзамене? Не смешите меня.
Во время очередного прыжка меня просто подхватило и забросило в колодец. Одно успокаивало – было б там опасно, Дедушка б не сиганул вперёд, да ещё так радостно.
Прыжок, то есть, по сути, падение затянулось. Голова закружилась. Но ни испугаться, ни даже напрячься по этому поводу я не успела. Приземлившись, я не спешила открывать глаза, закрепляясь как следует на этом Слое. Чем бы он ни был.
А когда решила, что достаточно, первое, что увидела – была наполовину прозрачная девушка. Она сидела рядом, сгорбившись и обняв руками колени. Вид у неё был жалкий и потерянный. И хоть мы прежде не встречались, я сразу её узнала. Светлые волосы, дерзкие завитки, лучистые зелёные глаза.
– Яска!!!
Она вздрогнула, повела плечами. Принялась вглядываться в меня в упор. Возникло ощущение, что Яске нужно прилагать усилия, чтобы увидеть меня.
Наконец она кивнула и едва заметно поморщилась.
– Значит, это тебя Дар Фьордов выбрал. – Произнесла она звонким и мелодичным, но отдающим эхом голосом. – Что ж…
– Что ж… Что ж… Что ж… – Вторило ей эхо.
– Где мы?
Место, в котором я оказалась, было больше всего похоже на сгустившееся пространство. Клубящийся туман, зыбкие тени. От щиколотки Яски тянулась мерцающая цепочка к мерцающему постаменту за её спиной. На нём лежало что-то светящееся. Что-то, что и освещало эту туманную клетку. Но и делало окружающие нас тени практически неразличимыми.
Внезапно одна из теней пришла в движение. Мужской силуэт, заламывающий руки в немой мольбе… Я скорее осознала, кто это, нежели узнала его. Один из парней, что был тогда с Яской, в моём видѐнии. Брат Тиму? Старший? Похоже, да… Вот только в отличие от той же Яски, пусть и прозрачной наполовину, от него остался в прямом смысле лишь силуэт. Бесплотный, безмолвный. Жуткий.
– Ясси жив. – Проследила Яска мой взгляд. – Как и я. Как и все здесь. Но ты видишь меня лучше остальных из-за кольца. Пусть я не носила его по правилам, это артефакт невероятной мощи, и наша связь сохранилась. А место… Это привратницкая Гулльвейг. Мы все здесь её рабы. Живые проводники Хаоса, что её питает.
