– Мы не в доме, – возражаю весомо.
– Все равно… Я так не могу, Артем… Это… Это неправильно… Я здесь не для этого… Так нехорошо…
– Черт, Лиза, остановись… Не накручивай… Остановись, блядь, пожалуйста… Пожалуйста… Блядь… Пожалуйста… – выдыхаю весь скоп забродивших эмоций.
Знаю, что слышит она, как меня рвет. Выдаю эту потребность. Должно быть, впервые сознательно выдаю. Больше не могу в одиночку гасить.
– Боже, Артем… Боже… – стонет тихо, дробя мое тело еще и своей дрожью.
– Вседозволенность? – хриплю я. – Продолжаем?
Она не отвечает. Карусель продолжает вертеться. А у меня заканчивается терпение.
Я не могу ее потерять... Я, блядь, не могу ее потерять… Я не могу!
– Лиза… – прижимаясь лицом к ее лицу, выдыхаю рваным хрипом. Вдыхаю ее запах. – Ты – моя… Моя вселенная… Моя жизнь... – выталкиваю без всяких фильтров.
Полным весом все свои чувства и эмоции выдаю. А потом… Потом, боясь увидеть ее реакцию, ловлю хрупкий подбородок пальцами и нагло впиваюсь ртом в губы.
Вспышка. Ядерное расщепление. Разрыв на уровне ДНК.
Происходит то, чего я боялся… Это, блядь, происходит. Так легко и так стремительно.
Вашу мать… Сука…
Мы теряем целостность. Мы рассыпаемся и плавимся. Мы сливаемся воедино.
36
Мне нужно больше…
© Артем Чарушин
Мир вокруг нас взрывается и исчезает. Но мне плевать. Плевать, даже если та мощная стихия, что сотрясает все мое тело, является реквиемом. Наконец мое «похрен» повернуло в правильную сторону и влетело в свое законное русло. Никаким внешним обстоятельствам я больше не намерен сдаваться.
Даже ей... Ей, блядь, особенно!
Стискиваю свою Дикарку крепче. Напираю жестче. Вкушаю отчаянно, пока не разрывает адскими всполохами грудь.
Снова эта боль. Снова этот восторг. Снова этот кайф. Все вместе – бескомпромиссная вышка.
Лиза Богданова моя. Только с ней так получается. Только с ней.
Запилен пожизненно. И каким бы мучительным не был этот путь, я пройду его с ней. А если моя Дикарка в какой-то момент вновь соскочит, я, мать вашу, сделаю все, чтобы удержать ее и убедить идти дальше.
Отношения без обязательств могут быть вечными? А если вседозволенность, и один на один? Да же! Да.
Целую ее, и нас таскает, как сумасшедших. Ни одной здравой мысли. Только одичалые ласки, безумная дрожь, надсадное дыхание. Подбрасывает физически, до гребаного приступа недалеко.
Сердце ломает ребра. Несется со сверхъестественной скоростью и аномальной силой. Меня бросает в жар, и тело, как следствие, стремительно заливает потом. Слюны становится слишком много.
Я голоден. Я, блядь, очень голоден. Капаю слюной, словно бешеная псина.
А еще… У меня, сука, прорываются слезы. Остановить это не могу.
Меня то прямо на Дикарке парализует, то разбивает криповыми рефлексами. То замираю на ней неподвижно, то срываюсь и всеми способами пожираю.
Хочу заполнить. И для себя набрать все, что можно.
Какой дебил был, что до этого не целовал. Подыхал ведь... Ради чего? Чтобы теперь кончиться от передоза?
Лиза всхлипывает. Чувствую, как кривятся ее губы под моими. Она рыдает.
Отрываюсь, не имея никаких сил продолжать целовать. Тяжело и хрипло дыша, нахожу блестящие глаза.
Вашу мать, как же меня в тот момент скручивает. По-живому вырывает нутро и крайне медленно протаскивает его через мясорубку задвоенной параллельной реальности.
– Что ты сказал? – шепчет Лиза с непонятными для меня интонациями. Задыхается, будто бы в ужасе. Но я все же надеюсь, что это всего-навсего шок. – Боже, Артем! – выкрикивает в какой-то панике, когда осознает, что я не собираюсь отвечать. Лихорадочно проходится ладонями по моим плечам и судорожно вцепляется в грубую ткань толстовки. – Повтори! Повтори, пожалуйста, что сказал!
Осознаю прекрасно, что ее разбомбило. Однако упорно пытаюсь вывернуться.
– Вседозволенность, – хриплю, разбивая воздух эмоциями. – Продолжаем?
Лиза кривится и, зажмуриваясь, резко мотает головой.
У меня разрывается сердце, но я надеюсь протянуть еще хотя бы чуть-чуть, чтобы использовать последнюю возможность оказаться внутри ее тела.
– Нет, – выталкивает Дикарка так агрессивно, что я вздрагиваю. Снова сталкиваясь с ее взглядом, разваливаюсь на куски. – Нет, не это! Последнее! Что ты сказал перед тем, как… Перед тем, как… Ты поцеловал меня! Ты, черт возьми, меня поцеловал! – когда ее так кроет, нет никаких шансов, что я смогу сохранить хоть какой-то баланс. Прикрываю веки, когда прилетает в грудь – Лиза бьет отчаянно. – Зачем ты меня поцеловал, а? Сказал же, что не про нас это! Сказал, что про любовь! Так зачем целуешь? – выдает частоколом и задыхается. А потом то ли стонет, то ли кричит: – Арте-е-ем! Пожалуйста, повтори, что сказал! Пожалуйста! Ты… Ты ведь сказал, что я – твоя жизнь… Сказал?! – надрывает нутро.
– Сказал! – выталкиваю с приглушенным ревом. Вцепляюсь в ее глаза абсолютно неконтролируемым взглядом, яростно выдаю: – ТЫ. МОЯ. ЖИЗНЬ.
Массовый системный сбой – вот, что я вижу в ее глазах.
– Почему ты… – стартует с новым вопросом почти сразу же, как оседает потрясение.
Только я жестко прерываю:
– Хватит разговоров.
Не в том состоянии, чтобы услышать от нее очередное: «Я здесь не для этого». Не в том состоянии, чтобы делать вид, что мне похрен. Не в том состоянии, чтобы сражаться словами.
– Просто поцелуй меня, – вырывается у меня тихо и умоляюще, едва вновь прикасаюсь к ее лицу своим лицом. – Пожалуйста, поцелуй… С тем же посылом, Лиза… Поцелуй…
– Поцелуи… – шепчет так сдавленно, словно ей больно. Чувствую, как ее пальцы медленно скользят мне по шее. Глаза увлажняются. Ногти скребут затылок. И вся она трясется. Трясется, но не выгорает, когда удается выговорить: – Поцелуи – это когда про любовь…
Казалось бы, куда еще? И, тем не менее, в мое перекачанное сердце будто кто-то иглу загоняет и, вшпарив забористый стимулятор, высвобождает ту самую чувствительную дурь, которая призвана не на жизнь работать, а на сладкую погибель.
До последнего сохраняем зрительный контакт. Лишь когда ее влажные губы прижимаются к моим, обрушивается темнота. Но длится она недолго. Вскорости под моими закрытыми веками разлетаются кометы – язык Лизы осторожно проникает в мой рот.
И нас закорачивает.
Снова шатает. Снова разрывает. Снова сплавляет воедино.
Не двигаюсь. Полностью застываю. Хочу, чтобы она сама целовала. Ощутить, что именно ею движет. Понять, насколько глубоко я у нее внутри. Дать себе представить, что все эти чувства – реальная любовь.
