Смотрит, не мигая. Пожирает меня взглядом. Сводит с ума без каких-либо слов и действий. А уж когда я имею возможность оторваться от глаз Чарушина и в свою очередь оценить его внешний вид, и вовсе голову теряю.
Белая рубашка, костюм, бабочка, стильная укладка – ни один мужчина в мире не может быть красивее. Я никогда ни о ком не мечтала, но вот он – мой принц.
– Ой, класс! – восклицает Марина, хлопая на эмоциях в ладоши. А я ведь ни ее, ни Анжелику с Никой не заметила. – Вот это Рамина расстаралась!
– Просто вау!
– Да! Очень клевый образ! – тараторят девчонки наперебой.
– Я тебе прям завидую! Тёма, почему ты не берешь нас?
После этого вопроса Чарушин отрывает от меня взгляд. Смеряет им сестер и чуть хрипловато выдает:
– Скоро приедут Тоха с Филей. Посидят с вами.
– Нашел нянек! – фыркает Рина недовольно. – Лучше бы мы одни остались!
– Все, – выталкивает Артем уже сурово. – Всем расслабиться и не ныть. Вернусь, проверю.
Крепко сжав мою кисть, ведет к двери.
Переступаем порог, спускаемся по лестнице, сворачиваем на ярко освещенную аллею, минуем несколько деревьев, ныряем под зеленную арку и останавливаемся. Точнее, притормаживает Чарушин, я покорно замираю, когда он шагает вперед и, поворачиваясь ко мне лицом, загораживает путь.
Тишину вокруг нас нельзя назвать полной. Но мое срывающееся дыхание слышно.
Артем наклоняется, прижимается лицом к моей шее, вдыхает и застывает.
– Я отказалась от духов, – шепчу взволнованно.
– Спасибо.
Насладиться его реакциями и проанализировать выраженную так неожиданно благодарность возможности нет. Только я перевожу дыхание, как Чарушин выпрямляется.
Глаза в глаза. И у меня по коже полчище мурашек расходится.
– Ты красивая, – говорит приглушенно. – Самая-самая.
Лицо ни на миг не смягчается, да и тон ласковым назвать нельзя, но подбор слов… Меня будто от земли отрывает. Опору теряю, потому что взлетаю.
– Ты для меня тоже… cамый-самый, – выдыхаю отрывисто. – Во всем.
Он ничего не отвечает. Просто смотрит мне в глаза, затягивая наш контакт до некомфортного максимума. С трудом выдерживаю. И хотя сама не понимаю, что Чарушин выражает, свои чувства не блокирую.
– Пора, – выдает он в какой-то момент, тихо и ровно.
Вновь находит мою кисть и ведет по аллее дальше.
У ворот нас встречает мужчина. Как я понимаю, водитель. Он придерживает дверь автомобиля, пока мы с Артемом садимся. А после аккуратно ее закрывает и занимает место за рулем.
Машина плавно трогается с места. Мое волнение резко усиливается. Настолько, что тяжело сохранять неподвижность. Чтобы не начать нервно заламывать руки, скольжу ладонью в ладонь Чарушина. Он не реагирует, но позволяет. Тогда я смелею и принимаюсь с определенной периодичностью сжимать его кисть своей.
Дышу через раз. А когда Артем резко сжимает мою руку в ответ и поворачивается, вентиляция легких и вовсе прекращается.
– Почему ты волнуешься? – так спокойно припечатывает.
Сосредотачивает взгляд на моем лице, и мне начинает казаться, что я не только пошевелиться не способна, но и моргнуть.
– Потому что боюсь, – признаюсь с дрожью.
Рвано вдыхаю. Громко выдыхаю.
– Чего? Ответь себе.
Растерянно застываю.
– Того, что сделаю что-то не так… не впишусь в общую картину… не понравлюсь людям… подведу тебя и твою семью… – выдаю задушенно все, что сама до этого момента не осознавала.
– Сделаешь что-то не так, не впишешься, не понравишься – ну и похрен, – отражает Артем так же ровно. – Веришь? Похрен, кто и что подумает.
– Ладно, – выдыхаю немного затянуто.
– Насчет денег, – говорит он, не отпуская ни на миг мои глаза. – Того ебаного перевода. Помнишь? – замолкает, вынуждая меня смущенно кивнуть. – Я, правда, не хотел тебя обидеть, – впервые в его спокойной речи возникает незапланированная пауза. Сглатывает, выказывая некую взволнованность. Однако взгляда не отводит. – Но понимал, что ты обидишься. Понимал, – на повторе его и без того сильный голос становится еще чуть жестче. Я вновь начинаю задыхаться. Хочу, чтобы он замолчал. Не напоминал. Не портил все, что есть сейчас. Не делал снова больно. Хочу, но остановить его не могу. – Прости, – выбивает с каким-то призрачным сожалением. – Я не знал, как еще тебя спровоцировать.
Пауза. Глубокая и затяжная.
Чарушин вроде как сказал, что хотел. А я никак не найдусь с тем, как должна реагировать.
– Спровоцировать на что? – выдыхаю, наконец, ошарашенно.
– На новый контакт.
Получив этот ответ, отворачиваюсь. Часто моргая, направляю невидящий взгляд в окно. Дышу и анализирую.
Он не хотел меня ранить. Никогда не хотел сделать больно.
Но все еще не верит в то, что я буду с ним без каких-либо провокаций.
И как мне к этому относиться? Как действовать дальше? Что еще я должна ему сказать?
Машина останавливается и мыслеобразование в моей голове стопорится. Вакуум и какой-то регрессивный шум. Сердце включается в агрессивную работу.
Артем молча покидает салон, обходит седан и, открывая дверь с моей стороны, подает мне ладонь. Вкладываю свою кисть и без раздумий выбираюсь.
Наши руки перемещаются. Его сгибается в локте, моя ныряет под этот сгиб.
Прохладный порыв ветра. Шаг, второй, третий… Моя юбка развевается, оголяя в разрезе ногу. Припадает к брюкам Чарушина.
Переглядываемся. Напряженно и значимо.
– Я тебя люто, – говорит он.
– И я тебя люто, – отвечаю я.
Разрыв контакта. Взгляды на раздвигающиеся перед нами двери. Не сбавляя темпа, шаг, второй, третий… Вспышка фотокамеры.
– Боже, Чарушин… Боже…
– Улыбайся, Лиза. Улыбайся.
38
Хочу остаться с тобой до конца.
© Лиза Богданова
Я улыбаюсь. Иду, четко отмеряя каждый шаг. Замираю, когда останавливается Чарушин. Смотрю прямо в камеру, пока не ослепит очередная вспышка.
– Почему ты не предупредил? – шепчу, когда Артем ради удачного кадра поворачивается ко мне всем корпусом и сжимает ладонями талию.
Срезаемся взглядами.
– О чем? – уточняет с неизменным спокойствием.
Я же… Кровь таким мощным и стремительным потоком носится по моему телу, что в какой-то момент меня начинает шатать.
– О размахе торжества! Ты назвал это корпоративом, – шиплю на грани некоторого раздражения.
