– Трогай…
И он пробирается мне под юбку. Сдвигает белье. Прикасается, заставляя задыхаться. И кусать его в ответ. Всего, что есть, так мало. И вместе с тем нас накрывает, словно в бурю.
Рты соединяются. Руки начинают двигаться. Звуковой волной идет лишь частое и высокое дыхание.
Жар. Влага. Райское удовольствие.
Разряды… Разряды… Разряды…
Давление подскакивает. Температура летит к максимуму. Мокрые и задыхающиеся. Губы по шее и плечами идут. Скользят рывками. Слизывают с кожи соль, уникальный аромат и неповторимый вкус. Руки становятся смелее и резче. Ускоряемся, выбивая в воздух еще больше тех самых запретных запахов, а друг у друга – чувственные судороги.
Разряды… Разряды… Разряды…
И, наконец, второй взрыв. Мощный. Звенящий. Всепоглощающий.
Разряды… Разряды… Разряды… На спад… Дрожим, пока не сливаемся в финальном поцелуе. Растягивая волшебную негу, продолжаем друг друга неспешно поглаживать и впитывать вместе с пульсацией горячую патоку плотского блаженства.
46
Люби, Чарушин… Никогда не переставай.
© Лиза Богданова
– Скучал по тебе, – практически каждая наша встреча начинается с этих слов.
И неважно, два часа назад мы расстались или двадцать два.
Мы урываем любую возможность, чтобы побыть вместе. Занимаем библиотеку, раздевалку, душевую, какие-то кладовые – любое свободное место. Сама от себя в шоке. Ведь я не просто во всем этом участвую, нередко еще и выступаю инициатором. Вижу, как Чарушин всеми силами старается сдерживаться, ограничивается страстными поцелуями и… сама же его провоцирую на большее.
На каком-то интуитивном уровне понимаю, что ему это необходимо. Жажду быть ближе, нужнее, дороже, желаннее… Какое-то сумасшествие! Порой ведь страшно до трясучки. Не только из-за того, что кто-то может нас застукать. Все наши действия – греховны. Но, Господи, как же этот запрет кружит голову.
Сегодня Чарушин злой. Он всегда кипит, если утром нас с Соней провожает Павел. Умыкнул меня, едва в корпус зашла. Приволок в спортивный закуток, где хранится инвентарь, который редко используется. Но не подходит. Не пытается целовать. Тяжело дыша, взгляды исподлобья бросает. Я его в такие моменты инстинктивно боюсь. Не решаюсь нарушать тишину. Зрительный контакт и тот с трудом выдерживаю.
– Сколько это будет продолжаться?
– Что именно?
– Терки эти по углам, – высекает с таким видом, будто ему физически плохо. – Разговоры о твоей свадьбе. И, собственно, присутствие этого чмыря!
– Не надо, пожалуйста, кричать… – прошу, предвидя и опасаясь взрыва.
Опускаю на мгновение взгляд. Чарушин тут же стремительно сокращает расстояние. Сжимает ладонями мои плечи. Встряхивая, заставляет снова смотреть в глаза.
– Меня тошнит, Лиза! Разве ты не понимаешь? – он не орет, но голос его горит эмоциями. – Тошнит, когда я вижу его рядом с тобой! Тошнит, когда приходится считать, сколько у нас осталось времени! Тошнит, когда я представляю мир после гребаного февраля! Меня, блядь, тошнит!!! – повышает все-таки голос, заставляя меня от этого громоподобного крика вздрогнуть и сжаться. – Выворачивает, Лиза! Я, сука, уже наизнанку!
Чувствую это его «наизнанку». Саму колотит. Как ни стараюсь глушить, Чарушин то и дело вытаскивает. Мучает ведь нас обоих! Зачем?!
– А что я могу сделать? – вырывается у меня не менее отчаянно.
Не могу ведь признаться, что помимо личного одобрения, Павел Задорожный умудрился вогнать отца в такую долговую яму, выбраться из которой наша семья уже не сможет никогда. Это, конечно, никто и не обсуждает. Павел не заостряет на своей «помощи» внимания, а родители воспринимают это как благородство.
Ну и как я расскажу об этом Артему? Он и моя семья – две параллельные вселенные. У меня самой в одном измерении они не укладываются. Куда уж Чарушину понять их, а им – его? Нет, никогда этого не произойдет.
– Разорви эту помолвку, – приближаясь, порывисто обхватывает мое лицо ладонями.
Мне приходится выворачиваться. Потому что я вдруг начинаю задыхаться, настолько больно в груди.
– Это невозможно, Артем. Я не могу этого сделать. Слишком много завязано… Не от меня зависит!
– Давай, я еще раз приду к твоим…
– Не дай Бог! – перебиваю его, не скрывая страха. – Сам ведь помнишь, чем обернулся прошлый раз! Еще один твой визит и меня запрут дома навеки вечные!
– А что ты, блядь, предлагаешь? – срывается Артем. Когда отталкиваю, его особенно сильно задевает. Взгляд становится каким-то стеклянным. И при этом – воспаленным и диким. – Хочешь сказать, что в феврале спокойно пойдешь замуж? Так получается? А? – кричит, а я рта не могу открыть, чтобы что-то ответить. Меня его болью захлестывает, так еще своя множится. – После свадьбы будешь позволять мне себя трогать? А? Кончать тебе в руку? Трахать тебя пальцами? Хотя, может, и нормально дашь! Пломба-то будет сорвана! Я верно понимаю? Что ты молчишь? Лиза!
Клянусь, что не знаю, как до этого доходит, но я… Вскидываю руку и бью его по щеке. В ту же секунду, как осознаю, что сделала, мне настолько плохо становится… Словами Чарушина – выворачивает! Я не понимаю, как он меня до такого довел?!
Просить прощение – ничтожно. Это ведь не исправит и не отменит того, что я сделала. Смотреть на него не решаюсь. Боюсь увидеть больше, чем способна выдержать. Метнувшись в сторону, бросаюсь к двери. Едва в собственных юбках не запутываюсь, так спешу покинуть помещение. Но выйти не успеваю. Артем перехватывает поперек талии и резко дергает обратно. Бросает к стене и прижимает собой. Настолько близко оказываемся, что на какой-то миг возникает ощущение, что отрубили освещение – ничего не вижу. Пока Чарушин не отодвигается. Минимально, а хватает, чтобы без подготовки столкнуться взглядами.
И снова я сгораю.
– Прости…
– Прости…
Выдыхаем одновременно.
Я киваю. Прохожусь по алеющей щеке Артема ладонью. А затем и губами прижимаюсь. Одержимо зацеловываю, будто тем самым могу забрать нанесенный вред.
– Я сорвался, – выдыхает он с ощутимым сожалением. – Теперь от самого себя тошно. Ненавижу! Ненавижу тебя обижать.
– Больно? – спрашиваю, едва снова встречаемся взглядами.
– Больно, – хрипит и тянет мою ладонь себе на грудь. Там прижимает к левой половине. – Здесь.
Судорожно тяну воздух. И целую. Туда, где указал. За толстовкой безумно колотится его сердце. Раза четыре губами прижимаюсь, Артем стонет и осторожно подтягивает меня обратно. Шумный выдох из моего приоткрытого рта уже ловит своими губами. Мы как-то так резко и крепко сцепляемся, что вместе мычим от удовольствия. Сталкиваемся языками и жадно загребаем ими свое удовольствие.
