Чарушин дергает меня на себя и прямо под этим шипучим, хмельным брандспойтом впивается в мой рот поцелуем. Именно он пьянит. Ничто иное. До абсолютно полного ощущения счастья.
– Я люблю тебя, – выдыхает запыхано в конце.
То ли какие-то особые интонации, то ли взгляд сворачивают в моей груди узел безумного беспокойства. Не могу понять, почему именно так реагирую. Это происходит инстинктивно. По факту.
Втягиваю кислород, но его все равно не хватает.
– С днем рождения, – отзываюсь сдавленно.
Вижу, как в глубине глаз Артема вспыхивает некое разочарование, однако не знаю, как реагировать. Благо, мгновение спустя он моргает и снова смотрит безмятежно.
Следующий выброс эмоций замечаю, когда кто-то подает ему бокал с шампанским – он его как-то яростно опрокидывает внутрь.
– Она не пьет, – бросает как-то грубо, когда второй бокал вручают мне.
А потом, сам отбирает и так же резко заливает в себя.
– Все, – выдыхает, возвращая пустую тару. – Всем спасибо! Нам пора.
Я неловко машу ребятам на прощание и иду за Чарушиным к выходу. Еще какое-то время тусуемся, как он говорит, в прихожей. Ждем такси. Выпившим мой Чарушин за руль не садится.
Выскакиваем на улицу, когда у ворот притормаживает машина.
Кто бы мог предположить, что судьба подкинет совершенно невообразимый поворот. Мельком смотрю на водителя и сталкиваюсь с ошарашенным Павлом Задорожным. Моим наказанием. Моим будущим мужем.
49
Где ты?
© Лиза Богданова
Есть ситуации, требующие жестких кардинальных мер. И нет времени на то, чтобы проанализировать и решить, что же является допустимым и правильным.
Поворачиваюсь к Артему. Набираю полные легкие морозного воздуха.
– Спасибо, что проводил, – выпаливаю во всеуслышанье.
Чарушин смотрит сначала хмуро и растерянно, а потом… Так, словно я его предала.
Я не могу выдержать его взгляд. Не способна. Грудь столь сильная боль пронизывает, что из глаз тотчас проливаются слезы. Будто всадил кто-то в сердце нож.
Кто-то… Я сама и всадила…
Физически сложно разорвать этот мучительный зрительный контакт. Я себя от Чарушина, словно отрезаю. Резко наклоняю голову, пока волосы не скрывают лицо. Всхлипывая, прижимаю к дрожащим губам ладонь.
– Прости… – выдыхаю потерянно.
И быстро сажусь в машину.
Павел ничего мне не говорит. Просто заводит двигатель и выезжает на дорогу. Проходит минута, вторая, третья – смотрю на горящий оранжевой подсветкой циферблат. И медленно пропускаю в сознание удушающую мысль.
Я его там оставила… Я его оставила… Оставила, уехав с другим… Оставила!
В ужасе от того, что чувствую… В ужасе от того, что чувствует ОН!
– Что за праздник? – прорывается в мой распухший и горячо-пульсирующий мозг спокойный голос Павла.
– День рождение, – шепчу я.
И понять не могу… Где стыд? Где страх? Где паника? В отношении Задорожного и того факта, где он меня поймал, ничего такого нет.
Беспокоюсь только о Чарушине. Поймет ли? Грустно ли ему? Больно? Что делает?
Тело начинает бить дрожь.
– Почему не говорила о своих планах? – спрашивая, неодобрительно смотрит на мои оголившиеся колени.
Никак не комментирует мой внешний вид. Да и ярости я не замечаю. Павел, как и всегда, очень сдержан.
– Ты разочарован? – отражаю так же спокойно.
Отстраненно замечаю, как раздувается на глубоком вдохе его мощная грудь и как опадают на медленном выдохе плечи.
– Удивлен.
– Я ничего плохого не делала, – оправдываюсь.
И сама на себя злюсь. Сама себе неприятна в этот момент. Сама себе ненавистна. До такой степени клокочет и зудит это чувство в груди, что впору в безумии разодрать ногтями.
– Я и не говорил, что делала, – отзывается Павел. Этот тихий ровный голос с трудом добирается до моего сознания. Уши от одуряюще стучащего пульса закладывает, а мозг и вовсе начинает подвисать. – Я ведь знаю тебя, Лизавета. Знаю, какая ты.
Пульс ускоряется. Молотит так, что кажется, вот-вот прорвет тонкую кожу на висках. А еще у меня возникает ощущение кровоизлияния. Внутреннего. А потом риск и внешнего – через нос и уши, которые не выдерживают этих слов.
Я… Я – дрянь… Дрянь!
– Я ведь понимаю, почему ты это сделала, – продолжает Павел. Я же прикладываю все усилия, чтобы больше не слышать его. – Ты молодая. Естественно, что тебе хочется красиво одеваться и выходить куда-то в люди. Давай, договоримся. После свадьбы ты сможешь носить все, что посчитаешь нужным. В разумных пределах. Не настолько ярко, как сегодня, конечно… Это все-таки чересчур, Лизавета. Ты, если посмотришь на себя в зеркало, сама это поймешь, – после этого сдержанного и тактичного замечания, меня, наконец, охватывает стыд. – Мы будем ходить в гости. Ты не будешь сидеть в четырех стенах, как принято у вас в семье. Обещаю тебе.
– Почему… Почему ты здесь? – выдыхаю с хрипом.
Странным образом формулирую вопрос, но Павел понимает.
– Муж моей сестры таксист. Вечером ему стало плохо, но смену он пропускать не хотел. Им нужны деньги. Попросили меня на одну ночь заменить, – объясняет Задорожный тем же спокойным тоном. – Естественно, об этом никто не должен знать.
– Я никому не скажу, – отзываюсь машинально.
С некоторым облегчением выдыхаю, когда машина останавливается.
Мы у моего дома. С Павлом Задорожным. С моим будущим мужем.
А должны были быть с Чарушиным у него на даче… Новая вспышка боли.
Как он? Что делает?
– Извини, конечно, но я должен спросить, – нарушает Павел образовавшуюся тишину. Поднимаю на него взгляд. Неосознанно изучаю лицо. Трудно назвать его красивым. Однако, если отбросить предвзятое отношение, он по-своему привлекателен и, что немаловажно, добрый и уравновешенный. Одно мне не нравится… То, что я улавливаю в его глазах сексуальный интерес. Мне неприятно. Горло подпирает тошнота. И вообще, вероятность прорыва и последующей истерики все выше. Я на грани. – От тебя несет спиртным. Ты что-то употребляла?
Удивляет настолько, что все реакции, как морской отлив, сходят. Тело обмораживает каким-то внутренним холодом. До озноба. До выразительного передергивания плечами и летучими иголкам вниз по спине. До паралича.
– Нет… – выдаю, как только удается овладеть собой. – Меня облили шампанским.
– Кто облил?
Шатохин… Коктейль… Головокружение… Жар…
– Какой-то парень… М-м-м… Случайно… Оно выстрелило из бутылки…
