Захлебываюсь волнением, будто ураган внутри меня срывается. Вихрем заворачивает. Сердце разгоняется и шумно разбрасывает по организму кровь. Огненная, густая и нагормоненная – стремительно курсирует она по телу.
Не пытаюсь анализировать свое состояние. Все принимаю сейчас.
А едва вижу Чарушина, грудь сладко-болезненной вспышкой вспаривает. Готова в ту же секунду броситься ему на шею. Только он… Встречает отнюдь нерадостно.
– Зря ты приехала, – изрекает мрачно.
Вздрагиваю.
50
Безумные… Безумные у него глаза…
© Лиза Богданова
За порог он меня впускает. Однако, захлопнув дверь, буквально сразу же скрывается в глубине дома. В гостиной горит весь верхний свет, поэтому я до последнего наблюдаю за тем, как отдаляется его голая мускулистая спина. Только в тот момент и подмечаю, что на Чарушине нет ничего, кроме низко сидящих брюк, из-под которых виднеется яркая резинка белья.
Вдыхая, отмираю.
Сжимаю ладони в кулаки и напряженно вытягиваюсь. Напоминаю себе, что приехала сюда, чтобы загладить свой проступок. Скинув пальто и обувь, иду за Артемом. Первые сомнения закрадываются, когда отворяю ту самую дверь, за которой он скрылся. Длинную узкую лестницу вниз оцениваю, как часть не самого удачного интерьера.
Ну, не в подвал же она ведет… Не пленит же Чарушин меня здесь…
Уже пленил…
Ступаю на ступени. Шагаю непрерывно до тех пор, пока в нос не ударяет влажный запах хлорки. И снова сомнения… Застываю на середине второго пролета. Я не люблю приближаться к воде. К искусственным емкостям по типу бассейна особенно. Не то, чтобы боюсь… Просто не умею с ней совладать и разумно соблюдаю осторожность.
Но, там Чарушин… А мне нужно его видеть.
Шагаю дальше, несмотря на то, что ноги утрачивают твердость и превращаются в бескостное желе. По телу слетают первые серьезные волны дрожи. Знаю, что первые. Будет больше. Тело таким жаром наполняется, что кожа при контакте с внешней средой покрывается мурашками. Странно, что пар от меня не пышет. По ощущениям я способна запотеть и покрыться конденсатом. Пугает эта хворь. И вместе с тем… Плевать на последствия.
Нервы от резкого скачка напряжения трещат и искрят. Выдают незнакомые по своей силе реакции. Сирены? Сигналы? SOS? Замыкает гирлянда. Гаснет. Но не перегорает. Питание после самых высоких пиков слабнет как-то расчетливо. Затухает на мгновение, чтобы в следующую секунду набрать мощности и шарахнуть до ярких вспышек. В голове, перед глазами, под кожей – до горячей физической дрожи.
Тихое назойливое звуковое колебание воды перекрывает громкий всплеск. Только охаю, прослеживая прыжок и погружение Чарушина. В который раз поражаюсь его безбашенности и свободе.
В пучину с головой? Легко!
Для него. Я так не умею. В свои собственные желания и переживания не рискую уходить. Прощупываю поверхность, скольжу на пару сантиметров пальцами, вглядываюсь в глубину. Но с головой – никогда.
Это не моя полоса. Не моя компетенция. Другое измерение. Я здесь инопланетянин, который вздрагивает даже от брызг. Вдруг обожжет. Проникнет под кожу. Нарушит не только целостность, но и состав, выбивая из равновесия уже навсегда.
Я – трусиха. Перестраховщик. Трезвая сознательность.
Но, едва Артем выныривает, мне хочется сорваться. Со всех цепей! Потому что они есть, именно сейчас я их ощущаю. Крепко держат и вместе с тем… Я сильнее. От этого страшно. Но, Боже мой, как же маняще!
Когда Чарушин выбирается из бассейна, цепенею неподвижно, дабы не натягивать цепи. Они и так звенят. Звенят, как и мои нервы.
По Артему течет вода. Она так похожа на панацею. От всех болезней же, не какая-то бесполезная настойка эхинацеи. Я готова впитывать ее пальцами, собирать губами, слизывать языком… Я готова… Но нельзя. Что-то подсказывает: сегодня обратного пути не будет.
Эта волшебная жидкость стягивает штаны Чарушина еще ниже. Но ему-то на это плевать. Не пытается как-то отряхнуться, вытереться и поправить одежку.
Он идет ко мне. Он наступает. Он смотрит прямо в глаза.
Встречая этот клубящийся огонь, судорожно вдыхаю и, на естественном движении век, умышленно удерживаю их закрытыми.
Мне не нравится его настрой. Эмоции, которые он выдает, пугают и смущают. Я с ним другая, но даже такой не чувствую уверенности, что справлюсь.
Открываю глаза инстинктивно, когда физически улавливаю колебание воздуха. Сталкиваясь с Артемом взглядами, вздрагиваю. Неожиданно близко. Он, как обычно, нарушил все границы. И, казалось бы, давно привыкла… Только вот сейчас ощущается иначе. Мощно, давяще, пьяняще.
Он вздыхает. Тяжело и выразительно. Не сводит с меня взгляда.
– Ты ведь понимаешь, почему я так поступила? – выдавливаю шепотом.
Вода громче. Смелее. Живее.
– Нет, не понимаю, – приглушенный жесткий голос Чарушина и вовсе, словно потолок обрушивает.
Шумно вдыхаю. Помимо раздражающей слизистую хлорки и его запах различаю. Наполняясь, задыхаюсь.
– Артем…
– Я бы никогда так не поступил.
– Артем…
– Я бы никогда не уехал у тебя на глазах с другой!
– Артем…
– И уж точно я бы, блядь, никогда тебя не оставил!
Бьет словами, интонациями, посылом. Движение тока по моей воспаленной нервной проводке ускоряется. И нет ему дела до того, что местами встречаются мелкие повреждения – выпускает с треском искры. Молниями в плоть, импульсами в кровь – замыкает. Коротит с перекатами. Мощно.
– Я не могла иначе, пойми…
– Могла! Мать твою, могла же!
Кричит, выплескивая слишком много эмоций. Больше, чем я способна выдержать. Врываются они в меня. Просачиваясь сквозь стратегически опасные повреждения нервных волокон, проникают в самую суть меня. В ту часть, к которой даже я открытого доступа не имею. Контролировать возможности нет.
Сорвалась?
Нет-нет-нет… Цепенею. Проживаю. Глушу.
Зрительно нахожу спасительную точку – чуть выше правого плеча Чарушина. Должно быть, со стороны выгляжу преступно равнодушной, игнорируя его взгляд, но иначе я сейчас не могу.
Удается выровнять дыхание. Законсервировать засбоившую систему за рваными тканями. Только сердце продолжает разбалтывать. Работает, как центрифуга. Не иначе. Колошматит со странной амплитудой, задавая не просто вращения… Выкручивает меня. Выжимает душу.
– Посмотри на меня! Посмотри, блядь, и ответь мне на один вопрос.
Заранее боюсь этого вопроса. Но пытаюсь не выдавать страх. Кажется, только я и держу в это мгновение наше общее равновесие. Не могу позволить, чтобы Чарушин расшатал то, что так страшно кипит где-то там, глубоко внутри меня.
