– Прости, – цепляется с другой стороны Катя.
Шагаем неспешно и некоторое время молчим.
– Да не обижаюсь я… Просто… Все очень сложно, – с трудом подбираю слова. – Я не хочу забывать то, что произошло. Не потому, что считаю Кира виноватым… Не считаю. Каждый сам за свои поступки отвечает. Довлатова – за свой. И ревность – не оправдание зверству. Но с Бойко… У меня с ним только проблемы. Во всем.
– Ты права, – поддерживает меня Катя.
А мне вдруг очень грустно становится. Потому что втайне я ждала другой реакции… Хотелось, чтобы опровергли мои слова. Переубедили.
И тут Лена выдает:
– Ну, если честно, чтобы кто-то заревновал твоего мудаковатого принца, уже причин достаточно. Бойка проводит с тобой время. Приглашает к себе домой. Спит с тобой в одной кровати.
– Лена!
– Соррян. Я просто рассуждаю логически. И если ты решила всю оставшуюся жизнь на воду дуть, то явно не тем путем пошла.
– Ой, ну хватит, – перебивает Катя. – А пойдемте в кино! В «Планете кино» премьера «Кричи громче». Сами Градские презентуют!
– Это экранизация того жуткого «бункера»[1]?
– Угу.
– Говорят, это полностью реальная история, – прицокивает Лена языком.
– И ты в это веришь? – скептически смотрю на обеих девчонок.
Я, конечно, наивная, но у них случаются моменты незамутненного сознания.
– Ну, то, что Градские, тогда еще Мария Титова и Ярослав Градский, угодили в бункер и провели там двадцать семь дней – общеизвестный факт. В интернете есть информация!
– Аргумент, – хмыкаю я.
Однако на поход в кино все же соглашаюсь. Домой идти не хочется. Мама, в связи с сессией, возвращается все позже, а я в одиночестве слишком много думаю.
Марию Градскую я люблю и уважаю. Она активный общественный деятель и меценат. Однажды мы с ней даже выступали на одной сцене во время экологической конференции. А вот ее мужа и сыновей я вижу впервые. Они оказываются такими улыбчивыми, что у меня самой невольно губы расползаются. Есть люди, которые входят в здание, как солнце. Вот именно таким является глава семейства – Ярослав Сергеевич. Сходу покоряет своими уверенностью, легкостью, ненавязчивыми шутками и открытым смехом. Трудно оторвать взгляд, даже когда он молчит, и полагается слушать его жену.
– Когда я писала эту книгу, мне просто хотелось закрыть некоторые воспоминания и больше к ним не возвращаться… – говорит Градская с трибуны.
– А получилось, что по всему миру разнесла, – замечает Ярослав Сергеевич в свой микрофон и как-то двусмысленно ухмыляется.
Зал взрывается смехом. А мне вдруг неловко становится. Я тоже читала эту книжку, там много секса. Очень откровенного. Я бы сказала, даже разнузданного секса.
– Неужели все это действительно правда? – шепотом обращаюсь к девочкам.
Однако ни одна из них на вопрос не реагирует. Неотрывно смотрят на сцену.
– Он такой красавчик, – вздыхает Лена мечтательно. – Сколько ему сейчас?
– Тридцать два, – отвечает Катя.
– А дети-то совсем не маленькие…
– Ну, так им было по восемнадцать в бункере. А в двадцать один они уже поженились.
– Младшенький сынишка на него похож, а старший – на нее. Прикольно.
– Все, девочки, тихо!
– …Кроме того, что эта история основана на реальных событиях, в нее заложен важный железобетонный посыл, – вещает Ярослав Сергеевич уже серьезно. Твердо и уверенно высекает. – В любой ситуации, при любых раскладах возможен хэппи-энд. Имеет значение лишь то, чего вы хотите. Если есть желание, найдутся силы и возможности. Приятного просмотра!
Презентация заканчивается, Градские с детьми покидают зал, гаснет свет, и на экране появляются первые титры, а у меня по коже не прекращают носиться мурашки. Последние слова мужчины застревают в моей голове и никак не хотят оттуда уходить.
Работают ли они? Или сказаны лишь для того, чтобы произвести впечатление?
Ответа я так и не нахожу. Но фильм заставляет меня не то что плакать… Буквально рыдать. Сначала от горя. А в конце – с не меньшей силой от радости. Хорошо, что, кроме меня, таких рыдающих в зале немало. В один из самых тяжелых моментов срабатывают часы Бойко, но на это никто не обращает внимания. Да и я сама. Просто снимаю их и прячу в сумку.
Из кинотеатра выхожу совершенно обессиленной, но вместе с тем счастливой. Девчонки всю дорогу обсуждают какие-то моменты, а мне и говорить не хочется. Я только улыбаюсь и киваю.
Едва поднимаюсь на свой этаж, звонит телефон. Я смотрю на экран, только вижу имя абонента, и пульс взлетает. Благо часы так и не надела. Орали бы сейчас на весь подъезд.
Не меньше четырех гудков пропускаю. Убеждаю себя не принимать вызов. И… Все равно принимаю.
– Алло!
– А-а… Аве, Центурион.
– Что тебе надо, Бойко? Предупреждаю, мне сегодня не до шуток.
– А что случилось?
– Ничего, – выдаю по слогам.
Слишком сильно хлопаю входной дверью. Яростно скидываю мокасины.
– Понял, ты тянешь время, чтобы подольше со мной поболтать.
– Еще чего! Придумал, – фыркаю так, чтобы он точно услышал.
– Я зайду на минуту. Сейчас.
– Это ты спрашиваешь или ставишь меня перед фактом?
– Предупреждаю. Слышу, по-другому не проканает.
– Ну, давай! Жду!
Отбив вызов, бегу в спальню. Останавливаюсь перед зеркалом, чтобы провести экстренную инспекцию своего внешнего вида. Дергаю из упаковки ватный диск, щедро поливаю его тоником и быстро прохожусь им по раскрасневшемуся лицу. Мазнув по губам блеском, принимаюсь суматошно расчесывать волосы.
Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть и резко отбросить щетку. Несусь к двери, сердито выстукивая по паркету пятками.
– Что тебе надо? – налетаю на него, едва отрыв дверь. – М? Чего приперся?
Кирилл неподвижно застывает. Смотрит на меня несколько удивленно, а я стараюсь не замечать того, что сама на него неадекватно заглядываюсь. В груди проклятая жар-птица просыпается – машет крыльями и поет.
– Не, я, конечно, мудак, – грубо выдает Бойко. – Но и ты, блядь, с теми еще приколами.
– Так перестань таскаться ко мне!
– Слушай, Любомирова, у меня сейчас нет времени, чтобы скандалить.
– Так уходи!
Кир сжимает челюсти, отводит взгляд, шумно выдыхает, а потом вдруг шагает вперед и проталкивает меня собой внутрь квартиры. Я забыла включить свет в прихожей, и, когда он закрывает дверь, нас окутывает полумрак.
Ноздри забивает его запахом. Кожу обжигает теплом.
