– Удачи, – поддерживаю негромко.
А сам думаю, что еще не раз Чаре, как и мне, придется расшибать лоб о стену. Видно же, что коротнуло капитально. Если бы нет, такой, как Чарушин, и не лез бы к… Богдановой. Кому-то другому, может, в кайф все, что запретно. Только Чара не совсем тот тип. Уверен, что зацепило его крепко, раз в принципе ввязался во все это.
Хотел бы ему помочь как-то. Но ничего умного в голову не приходит. Это Чарушин всегда все знает. Если не знает, чувствует. И слова нужные находит, и конкретный совет дать может. Я же, выказывая какое-никакое ободрение, тупо стискиваю его плечо и тащусь за компанию в цветочный магазин.
У Чары мать и три сестры – естественно, он в подобном месте не первый раз. Раньше, когда нам нужны были какие-то веники преподам, точно помню, ему поручали организовать. Он сам выбирает растения, что-то там комбинирует по цвету и форме. Даже по упаковке и прочему декору дает указания флористу.
– Ваша девушка будет в восторге, – трещит между делом улыбчивая тетка, пока я, так и не стянув капюшона с головы, неловко переминаюсь с ноги на ногу в углу этой цветочной клетки. – Праздник? Или просто так порадовать любимую хотите? Красивый букет – беспроигрышный вариант. Все женщины любят внимание. А цветы – это именно внимание. Когда мужчина приносит своей любимой букет, это без слов выражает его чувства. Ни один подарок не может быть красноречивее цветов. Вручая женщине букет, мужчина тем самым как бы говорит ей: «Смотри, какие прекрасные цветы, а ты еще краше!», – раздражающе хихикает, но я вдруг ловлю себя на том, что вслушиваюсь в ее трескотню. – Цветы – это и «люблю», и «прости», и «будь моей», и «ты мне очень дорога», и «я счастлив с тобой», и «хочу, чтобы ты улыбалась», и «весь мир к твоим ногам, как эти цветы!»… – тональность ее голоса растет путем вклада каких-то личных эмоций. Мы с Чарой, не скрывая напряга, переглядываемся. – Молодой человек! – тотчас окликает престарелая кокетка, потеряв «внимание» друга. – Тесьму какую используем? Золотую? Красную? Серебряную? Секундочку, я вынесу варианты.
Продефилировав в какую-то подсобку, оставляет нас одних.
– У кого-то явно недотрах, – заключаю по привычке прямо.
Чарушин смеется и активно кивает. А я, неловко перемещаясь, ступаю вглубь лавки между огромными вазами с цветами.
– Слушай, сооруди и для меня какой-то веник, – выдаю неожиданно. – Верняк, для Вари, конечно.
Респект Чаре, не ржет сейчас надо мной. У меня и без того, как будто температура поднимается. Лицо горит. Да и ниже… Все пылает.
– Что-то конкретное? Розы? Орхидеи? Пионы? Гиацинты?
– Блядь, я не все на вид различу… – признаюсь пораженно. – Чтобы красиво было… Чтобы вот как «эта» сказала… – небрежно указываю рукой на пустующую стойку флориста. – Чтобы Любомирова поняла все это сразу… Все. В общем, блядь… Сделай, пожалуйста, как для себя. Только, момент, без вот этой всей шелухи. Побольше и покрупнее цветы.
– Будет сделано, – ухмыляется Чара.
Сорок минут спустя я вваливаюсь в общагу с огромным букетом роз и с не прекращающей пылать рожей. Аккурат в тон букету. А он вроде как в масть моим чувствам. С жестким покерфейсом мимо всех прохожу. И, надо же, блядь, такому случиться, на седьмом этаже впервые за все время, что мы с Варей вместе, сталкиваюсь с Кариной. Она останавливается, не дойдя полметра до комнаты, и я вроде как вынужденно, просто чтобы не влететь в нее на полном ходу, тоже торможу.
– Привет, – говорит Карина.
– Привет, – спокойно отвечаю я.
Глянув вскользь, обнаруживаю не те эмоции, что мне бы хотелось. В первую секунду малодушно отвожу взгляд. Потом, приложив усилие, смотрю все-таки в ее блестящие глаза.
– По какому поводу цветы? Какой-то праздник? – спрашивает, как обычно, вежливо.
Любезничать не обязан, но вести себя более-менее адекватно – а значит, поддерживать с человеком разговор – неплохо бы.
– Нет. Без повода.
– Цветы без повода? – выдохнув это, поджимает губы. Быстро закусывает нижнюю и кивает. – Молодец, – улыбается. Я все это оцениваю отстраненно. – А я в Израиль летала! Только вернулась. Отдохнуть хотела. Отвлечься.
– Отдохнула?
Пытаюсь вести диалог. Получается хреново, признаю.
Карина то ли кивает, то ли, наоборот, мотает головой – черт поймешь. Смеется тихо и как-то сдавленно. Я напряжено сглатываю. Стойко принимаю результат своего косяка.
И именно в этот момент со стороны душевых появляется Варя. Дальше все происходит в считанные секунды. Увидев нас, Любомирова выкатывает в удивлении глаза. Я морщусь. Она в каком-то сердитом жесте дергает головой. А потом, высокомерно задрав нос, пилит аккурат в свою комнату и сдержанно закрывает дверь. В замке дважды проворачивается ключ, а меня по башне рубит дежавю. Контузит – не меньше. Но я со звоном в ушах, больше не улавливая звуков извне, шагаю один раз в сторону от Карины и шесть – вперед по коридору. Постучать не успеваю. Едва оказываюсь перед дверью, та распахивается. Увидев меня на пороге, Варя оторопело тормозит. Выразительно тянет воздух – я снова слышу и четко вижу.
– Ты здесь? Прекрасно! Вот! Я тебе шапку купила, – трамбует мне в грудь пестрый шелестящий пакет. Машинально придерживаю его ладонью. – Всего хорошего!
Вместе со скрипучим глянцем пальцы ее ловлю. Любомирова вздрагивает и резко кривится, словно со слезами сражается. Скачок давления. Максимум. Простреливает за грудиной до звезд перед глазами. Сказать ничего не могу. Просто по привычке заталкиваю ее в комнату.
– Выдыхай.
– Сам ты… Выдыхай!
Глава 38
Ты же говорил, что ты меня все… Меня!
© Варвара Любомирова
Он стоит передо мной и молчит. Смотрит так пронзительно, я дышать не могу. Пальцы мои не просто крепко сжимает, даже этим жестом выражает сумасшедшую потребность. Мое сердце тормозит, чтобы в один момент сорваться в безумный отрыв. Все эти смертельные пляски только с Бойко случаются. Только для него.
Огромный букет мешает ему приблизиться. Но он умудряется. Отводит руку и, дернув меня к себе, прижимает к освободившемуся боку.
– Что ты делаешь? – спрашивает совсем как тогда в клубе, прямо в ухо выдыхает.
Возобновляет контакт. Я не подключаюсь. Тарабаню громко на расстоянии.
– Твоя Карина вернулась! Хочет тебя обратно. Заявила, что у вас все едва не к свадьбе шло! И еще, мол, дойдет!
– Так и сказала?
Меня рвет, а он спокоен как никогда. Интонации ровные, ни единой эмоции не прорывается. А я, после того, что мне выдала Карина, хочу, чтобы и его разбросало. Меня ведь трясет, до икоты скоро дойдет.
