Когда вибрирует телефон, честно признаться, полагаю, что «телега» от Вари. Рывком сажусь и без промедления снимаю блок.
Ренат Ильдарович Бойко: По краю ходишь. Осторожно.
Да пошел ты на хрен. Трижды.
Набираю это. И стираю. Со злостью отбрасываю трубу.
Приводят в ярость не столько слова отца и даже не то, что кто-то, судя по всему, конкретно меня пасет, а то, как сильно меня ударило, что это не Любомирова. Наотмашь, мать вашу.
Глава 47
Скучаю по тебе, родной.
© Варвара Любомирова
Просыпаюсь рано. На улице еще темно. Планов полно, но заставить себя подняться долго не получается. Рассматривая морозные узоры на оконном стекле, с трепетом воскрешаю в памяти события прошлого вечера. Несмотря на то, что я гоняла этот же сценарий перед сном и, казалось бы, порядком истрепала впечатления, снова активизируются мурашки, в груди искрит, а низ живота скручивает чувственный спазм. Стоит лишь вспомнить лицо Бойки, его взгляд, крупное плечо, которым он будто бы отгораживался от меня большую часть нашего разговора за барной стойкой. Я не могла сдержать тоску, тело само собой несло к нему. Ближе и ближе хотелось, за грани приличия. Кир же поворачивал только лицо, то и дело поднимал выше плечо. Я бы расстроилась и сию секунду сбежала, если бы не взгляд… Смотрел Бойка, как раньше. Да что там! Еще жарче, выдавая скопившуюся тоску и голод. Вспоминаю сейчас – внутри все вспыхивает и как будто плывет. Шатко, щекотно и безумно горячо становится. Не могу существовать, как разумный организм. Он ведь сам виноват. Именно Кир зажег внутри меня нечто такое, что сбивает заводские настройки, блокирует работу мозга и заставляет меня пылать.
Но это его «нельзя»… Что он надумал? Почему вдруг нельзя? Почему? Сколько я могу задаваться этим вопросом и пытаться что-то понять? Думала, когда увижу Бойку, станет легче. Ничего подобного! Теперь я еще сильнее хочу снова увидеть его, обнять и поцеловать. Кир всего этого тоже желает. Я ведь чувствую! Чарушин говорит, что нужно время. Зачем и почему? Сколько? Ведь я так скучаю! Непреодолимо.
Как обнимал Бойка… Воскрешая этот момент, подвисаю, как муха в янтаре. Энергия, что я тогда от него получила, могла бы поддерживать во мне жизнь как минимум до ста лет. Потому что это чистое электричество. Взрывает сердце. Заряжает. Заставляет его биться. Да какие сто лет? Не меньше тысячи! Но я же жадина. Мало мне теперь… Хочу еще и еще. Бесконечно.
Поддаваясь порыву, хватаю с тумбочки телефон, быстро делаю селфи и захожу в приложение.
Варвара Любомирова: Доброе утро!
Варвара Любомирова: *фотография*
Настраиваю себя на то, что ответа не будет. И все равно ужасно огорчаюсь, когда рядом с сообщениями появляется знак, свидетельствующий о прочтении, а карандаш со стороны собеседника так и не активизируется. Секунды уплывают, и вскоре экран смартфона попросту тухнет.
Шумно выдыхаю в темноту. Внутри все еще пылает, и вместе с тем грудная клетка как будто сжимается. Затискивает этот жар и затрудняет вентиляцию легких. В глазах возникает жжение. Сажусь, чтобы как-то справиться с эмоциями и избавиться от дискомфорта. Поднимаюсь даже на ноги, но, едва телефон издает характерное «динь-динь», бросаюсь к аппарату. Несколько спешных движений, глаза находят имя отправителя, считывают одинокий смайл, и грудную клетку поднимает резкий глубокий вдох.
Mr. Бойка: *смайл машет*
Он мне машет! Он со мной здоровается! Он мне отвечает!
И неважно, что больше ничего не написал и не отреагировал на мое фото так, как раньше. Отклик есть только потому, что Кир не сдержался. Было бы ему плевать на меня, уверена, он бы просто проигнорировал.
Очередное подтверждение взаимности задает настроение на весь день. То и дело ловлю себя на том, что без причины улыбаюсь. Хорошо, что нахожусь практически постоянно в своей комнате одна. Работаю, как обычно в выходные – с утра и до позднего вечера. Воскресенье проходит в том же режиме.
Начинается новая неделя. Снег расчищен. Учебные корпуса наполняются привычной суетой. Сдерживаюсь, чтобы не отправлять Киру приветственные сообщения каждый день. И все чаще жалею, что назначила ему встречу только через неделю. Как же сложно дождаться!
Кроме того, присутствует страх, что он все-таки не появиться. Что я тогда буду делать? По привычке рассчитываю получить какую-то поддержку от Чарушина, но он среди недели неожиданно пропадает. Слава Богу, хоть отписывается, когда строчу ему сообщения.
Варвара Любомирова: Привет! Ты где? Я волнуюсь.
Артем *Чара* Чарушин: Привет. Все нормально. Думаю, до следующего понедельника буду отсутствовать. Типа отдыхаю)) А ты как?
Варвара Любомирова: У меня тоже все нормально. Отдыхай)
Артем *Чара* Чарушин: )))
До дня «Х» остается меньше двух суток, когда я все же сдаюсь и отправляю Киру новое селфи. С припиской, конечно же. Не остается сил бороться с собой.
Варвара Любомирова: Скучаю по тебе, родной.
Он читает. А дальше… Заносит меня в блок.
Сквозь меня словно огненная стрела проходит. Разрывая плоть и сердце, оставляет огромную черную дыру. Несколько секунд вдохнуть не могу. Из глаз выкатываются слезы. Сквозь эту черную дыру уходит не просто надежда, которая и помогала мне все это время держаться, но и моя душа. Вся жизнь.
Гордость – то самое дурацкое чувство, которое Бойка и пытался во мне реабилитировать в момент расставания – наконец, поднимает припорошенную пеплом голову. Цокает языком и, погружая меня в липкую жижу стыда, в красках описывает, как выглядит мое поведение.
Дура! Какая же я дура!
Наверное, Бойке и правда просто все это надоело. Получил свое, насытился и устал от меня. Неудивительно! Я такая липучка. Никак не пойму очевидного. Сама его преследую. Прошу, призываю, пытаюсь воскресить какие-то чувства.
Дура! Невозможная дура!
Во всем вижу какие-то знаки. В действительности, просто надумываю.
Если бы я была ему нужна, он бы тоже что-то делал, а не блокировал меня в соцсетях.
Внутри меня разгорается настоящий пожар. Все мое существо охватывает невообразимый ужас. Я даже на месте усидеть не в силах. Подскакиваю на ноги, меряю шагами комнату, контролируемо-медленно вдыхаю и выдыхаю, но сердце никак не успокаивается.
Зачем? Зачем я ему написала?
Несусветная преступная глупость!
Идиотизм. Нет, чистый кретинизм!
