Затем на этом же кресле оказались мои носки, и по возвращению к ней окутываю в волшебных поцелуях.
Её руки на всём моём теле, так мягко щекочут. В который раз целую, не забывая схватить резко за талию. Прижимаю к себе и окончательно мну ткань, которой уже и так неплохо досталось. Мы улетаем с ней в эту ночь. Освещённую звёздами, небесно-голубым небом и кровавыми оттенками полнолуния. Содрала с меня оставшуюся одежду, и я понимаю, что так близко к ней никогда не был.
Он набух до неестественности, говоря мне прямым текстом: «Давай, сделай это!» Но я позабыл о том, что оставил презерватив в кармане штанов.
Нелепо полез к штанам в поисках заветной резинки. Я не знаю, зачем, потому что Нана по идее родить при любом раскладе не сможет. Её организм не в состоянии воссоздать человеческий плод, даже с моей помощью. Надену его только потому, что так ей, может быть, будет менее болезненно. Подняв штаны с кресла, лезу в задний карман и беру его в руки. Гляжу на Нану: лежит, легонько подёргиваясь и прерывисто дыша.
Неужели ей холодно? Нужно поскорее согреть в объятиях.
Возвратившись к моей замершей принцессе, слышу тяжёлое дыхание и тянущуюся ко мне руку. Приняв предложения, аккуратно смакую её ладонь в своих губах. В надежде согреть своим теплом поднимаюсь выше по руке и проговариваю ещё раз, горячо дыша:
– Ты точно этого хочешь?
– Да-да! – чуть ли не задыхаясь и запинаясь, проговаривает. Тут же добавив: – А больно будет?
– Не буду лгать, вначале явно будет неприятно, но я сделаю всё возможное, что сможет смягчить твои первые ощущения.
Глубоко вздохнув и, видимо, морально настроившись:
– Хорошо.
И я делаю первое подёргивание на упаковке любви.
Мне остаётся только вытащить его из защитной плёнки, после чего надеть на себя. Практики у меня давно не было, поэтому мои старания выглядят немного нелепо, но Нана на это внимание не обращает. Потом я мучаюсь, перебирая руками, пытаясь тем самым надеть его. Её неуклюжая и неумелая попытка раздвинуть ноги смущает меня ещё больше, чем мои смешные попытки разобраться с презервативом. На фоне всей нашей глупости это выглядит даже забавно. Однако, с другой стороны, я знаю, на что ей приходится сейчас идти, и это дорогого стоит.
Переливающиеся на тёмно-синем свете голубые локоны волос так распространились по всей области кровати, что аж затмили блеском полуночную темноту.
Перед долгожданным моментом дрожащей рукой осторожно провожу пальцами по её сладким губам, оттесняя оставшийся клочок промокшей ткани. Девичья плоть так манит к себе! Моё слюноотделение увеличивается втрое. Пододвинувшись к ней, дышу прямо в шею, чувствуя, как от волнения по её щеке стекает пот. Знаю, что уже пора, но волнуюсь сам не меньше. Фух… кусаю слегка за ушко и в этот момент делаю решающее движение.
Послышался стон, напоминающий обильное пение птиц в лесу, а затем всё начало покрываться яркими красками наслаждения. И только видны во тьме красные пятна на белой простыне, просвечивающиеся белым светом ярко-алой луны. Руки сжимают потёртую мягкость на кровати, а сладкий стон ласкает уши. По телу бежит дрожь, а чувствую её так близко… как не чувствовал никогда в жизни. Нежно тянет: «Да-а-а… а-а-х…» – повторяя из раза в раз.
Свой темп не меняю, боясь навредить.
– Филь-Филь, – проговаривает в стенании, – ты самое лучшее, что я могла вообразить в своей робожизни.
После её слов испытываю ещё большее наслаждение вблизи её мягких стенок. В ответ ей тяжёлым, тягучим голосом говорю:
– Ты до невозможности настоящая, – захлебываясь в сочном теле.
Рокот усиливается, пуская звуковые волны по всей квартире, вызывая во мне бесконечное количество эмоций. Мой организм не может терпеть это блаженство. Я в ней. Она во мне. И эти заключительные аккорды.
Нелепо смотрим друг на друга, а я теку по её реке и только слышу от неё:
– Филь, пожалуйста, будь всегда настолько близок, как сейчас. Не бросай меня никогда, прошу!
И мы вцепляемся вдруг друга, как будто в последний раз! Ощущаю её, как никогда ранее, а стон наслаждения только добавляет красок, сводя меня с ума. Моё тело безмятежно находится в плену.
Найдя в себе последние силы принадлежать ей целиком, делаю это!
После
Смотрю на неё и улыбаюсь, ведь эта девочка моя и больше ничья. Не может меня так долго ждать, зовёт меня, игриво оголяя свои ножки под белой простынёй.
Однако я не могу не сказать о том, как же она соблазнительно лежит. Тая на кровати, укутавшись белым покрывалом, закрывая свою наготу, но её красота не в наготе, она во всём! Если начну перечислять, мне и ночи не хватит, даже вечности будет мало! Невозможно не сказать про её лежащее, нежное, тающее от сказки этой ночи тело и горящие синем пламенем глаза. Не оставляющие никакого шанса задержаться хоть ещё на секунду в дверном проёме.
– Филя! Ну, иди ко мне скорее!
Падаю к ней в объятия и слышу вопрос: «Ты всё сделал?» Отвечаю ей утвердительно. Изображает счастье для моих глаз в виде улыбки и сильнее прислоняется ко мне, проговорив: «Посмотри в окно!»
Выполняю её просьбу.
– Звёзды так прекрасны! Они безграничны и уникальны! Как ты думаешь, что общего между ними и моими чувствами к тебе?
– Хм, ты застала меня врасплох, не знаю, может быть, они так же ярко выражены, как твои чувства?
– Почти, но нет. Моя любовь к тебе не имеет границ и уникальна. Так же, как и это тёмное небо, с неисчисляемым количеством звёзд. И если даже одна звёздочка потухнет и упадёт…
У меня замирает голос: «То что?»
– Найду тысячу других и снова полюблю тебя.
От её слов моё тело затрепетало, глубоко вздохнув, отвечаю: «Спасибо тебе за самый лучший день рождения в моей жизни» – и крепко обнимаю, устремив взгляд вдаль. На облечённые лунным сиянием панельные дома и стоящие где-то вдалеке почти незаметные рекламные щиты. Покрывало, закрывающее наши обнажённые тела, легонько покачивается на залетающем в комнату ветру. И вдруг мне что-то резко захотелось покинуть пропитанную теплом Наны постель и выйти на холодный вечерний балкон. Говорю об этом ей, вставая аккуратно с постели, укутав нижнюю часть тела помятой, валяющейся на постели кофтой.
Выйдя на балкон, меня обдувает холодный, вечерний ветер, который всю эту ночь завывал к нам в комнату, добавляя отдельного шарма ко всему происходящему. Моим глазам представляется, настолько огромные просторы города, насколько это позволяет балкон четвёртого этажа. Но это не мешает мне узреть находящийся под низом красивейший парк. Посреди которого находится величественный, старинный дуб.
Замечаю, как за дверью стоит она, укутанная в толстое, махровое одеяло. При этом её ноги умудряются заметно вздрагивать от мартовской прохлады. Тем не менее это не мешает ей подойти ко мне и вбиться в меня всем одеялом. Прям, как хомячок, неловко прижавшись ко мне. Попыталась согреть меня то ли себя – непонятно. Но одно знаю точно! Ей очень приятно и тепло со мной даже здесь, на морозном балконе.
