– У меня есть общий университетский пропуск, – рука скользнула в карман и ловко выскочила. Коротышка перехватил пропуск, что дворняга говяжью кость. – Я ненадолго.
– Кхм, – произнёс он, наконец. – Кхе. Сожалею, сударыня. У вас общий пропуск, а сюда требуется специальный.
– А-аа, – протянула я понятливым баранчиком. – Мне очень нужно…
– Никак нет, – гордо, но уже не так чванливо, оттарабанил коротышка.
– А позвонить, – точно! Точно! Можно же вызвонить этого Галвина. Вот же телефон стоит! – с вашего, можно? Мне просто необходимо связаться с Всеведущим Галвином, подмастерьем Виррина Ода, – хух, на одном дыхании объявила я. Чаша его внутренних весов с гирьками порядочности и исключительной чистоплюйской лени качнулась и, похоже, не в мою сторону.
– Вы ищете Галвина? – возник из-за спины третий голос.
– Да, сударь, – на него и спихну. Знакомец, видимо, вот он пусть и ищет этого богопротивного чернокнижника.
– Не поверите, – Поверю. Только скажите, что вы его знаете, что… – вы уже второй человек, который о нём сегодня спрашивает. С утреца полицейский, к вечеру дама. Слышь, Капусткин, а чернокнижники нынче в фаворе.
Чёрт, ну чё-ёрт.
– Вы меня пропустите?
– А? Не, не положено.
– Мне нужно.
– Всем нужно.
Да чтоб вас! И его чтоб!
– У меня поручение, повестка…
– Правда? – он радостно осклабился. – Ух! Я-то… Девушка, а что вы сегодня вечером делаете?
– Чернокнижника ищу.
– Точно… А может…
– Брату его передайте, – очнулся коротышка. – Этому Озёрному инспектору, как его там, Килвину. Участок на пересечении Гончарной, Литейного и Петушинской площади. Отвези её, а?
***
В приёмной было тихо, одна лишь форточка мерно постукивала. Желающих переговорить с господином Килвином почти не было. Кроме нас с Велькой здесь обреталась немолодая дама в причудливом тёмном берете. Дама тревожно мялась и маялась, трогала ручки закрытых дверей: не нажимала, не поворачивала – прикасалась и уходила, нюхала спящую герань, чуть было не закрыла форточку – потянулась к ней, штору отдёрнула и передумала. Вскоре стоять ей надоело. Она решительно зашагала в мою сторону и вновь замерла, не дойдя крохотного метра, постояла, перекачиваясь с левого каблука на правый и, наконец, уселась. Подсаживалась она ко мне постепенно: сначала сумочку бросила, платье оправила, подвинула сумочку, шаркнула правой туфелькой, левой, зевнула:
– Вы к околоточному надзирателю, девушка?
– Что? – я по привычке повернулась и прядь заправила за ухо. Дамочка кротко ойкнула. Ну, конечно, глаза. – А, да, – я поспешила согласиться, с чем бы там ни было.
– За мной будете, – властно распорядилась незнакомка. – Я тут первей вас оказалась. – Ну и говор.
– Что? – в висках кололо от усталости. То ли душно тут, то ли зря я с утра не позавтракала. Дамочка дёрнулась, потянув на себя край моей плиссированной юбки. Она что, прямо на неё уселась?
Недовольная и разгневанная, как небо перед первой грозой, она шикнула. Я сжалась, обняла Вельку, тихонечко угукнула, растеряв всякую значимость в её глазах. И к чёрту, и слава богу… Мы замолчали.
– А вы знали, что ему, – она украдкой глянула в сторону запертой двери, – мужчины нравятся?
Кому ему, боженька? Я, не таясь, вздохнула. Плохой день, дурацкий и длинный. Выйдете вы уже оттуда, пожалуйста! Женщина ещё ближе ко мне придвинулась, хотя ближе, чёрт побери, некуда. Хочет, чтобы я вместе с ней поохала.
– Правда? А мне лимонный мармелад нравится.
Вот и всё, отодвинулась, сейчас плеваться начнёт.
– Килвин!
– Здрасьте.
Я подскочила, грубо выдернув юбку. Второй тот, что повыше, тот, что с дверь высотой, лениво махнул рукой.
– Постойте. Постойте, пожалуйста. – А он никуда не уходил. – Мне нужно. Возьмите, – я сунула свёрток: письмо, а к нему примотана какая-то чернокнижническая дрянь. Он не взял. – Это вашему брату. Я Анна, меня просили передать, – я лепетала, теряясь в собственных фразах. А он разглядывал меня, то ли с презрением, то ли с сочувствием. – Прошу. Это важно. Его… его, – я замялась, сама не знаю на чём, – вызывают в суд. Я хотела встретиться с мастером Одом, но не смогла его отыскать. И вашего брата, господин, тоже никто не видел, – Что, если он не согласится? Что, если выгонит меня? – Уже неделю, – пробормотала я бессильно.
– Не здесь, – только и ответил брат чернокнижника, и мы вместе, два незнакомца, отправились в самое подходящее для таких бесед место – в питейную на Гончарной.
Весь путь от проходной до бара Килвин молчал. Его пальцы в блестящих черных перчатках быстро-быстро перепархивали от одной пуговицы к другой. Шагал он невероятно широко и быстро, но я поспевала, семенила рядышком, придерживая одной рукой кошку, а другой свёрток. Прохожие с любопытством поглядывали в нашу сторону. Не знаю, что именно их привлекало: кошка, слепая коротко-стриженная девчонка или громадный стражник, смахивающий на белого медведя. Килвин злился, топтал оплёванную плитку, каждым шагом вбивая свой гнев в промозглую, окованную бетоном землю. Я хватала его злость, дышала ею, как дымом дышат, что только не кашляла.
– Откуда вы знаете моего…, – начал он и тут же прервался, – Что он мой брат? Вы знакомы? – спросил он, как будто бы с надеждой. Я кивнула.
– Мы были знакомы прошлой осенью. Навряд ли господин Всеведущий помнит меня, – как и я его, как и я. – Я, – стыдно признаться, – обязана ему работой и…
– Ваша кошка смотрит на меня?
– Что? Да. Простите.
– Да ладно. Просто это странно. Так о чём вы? С прошлой осени, – повторил он сам себе.
– Он посещал обитель.
– Галвин? – похожий на медведя полицейский остановился.
– Он искал переводчика с зильского. Мастер Од…
– Не упоминайте при мне этого ублюдка. Пожалуйста.
– Хорошо, – на мёрзлой мокрой улице стоим, а душно. – Простите.
– И полно извинятся.
– Простите.
– Сударыня! – Он улыбнулся мне? – Не стоит так нервничать, мы не в участке и не на заседании ложи. За пару прямых фраз арестовывать я вас не стану. Повторите лучше своё имя, в этой сумятице…
– Анна Веда, – выпалила я быстрей, чем он закончил.
– Веда? Вы не местная? Или это псевдоним? Если так, то вы не обижайтесь, затея дерьмовая! – жарко начал он, – Ведьма в наше время…, – умолк, запнулся, – ничего хорошего не значит, – и стушевался.
– Ну, как сказать, – всё равно не поверит. – Я выросла, неподалёку, в храме, там не давали фамилий. А Веда, – это брат ваш меня так назвал. Галвин. Чернокнижник. Он! – Не думаю, что это имеет значение. Мы говорили о вашем брате. Вы бы не могли бы передать ему? – я снова указала на свёрток.
