– Ника? – прорывается сквозь рёв и шум моих хаотичных мыслей скрипучий голос Матильды.
Я поднимаю на неё глаза, чувствуя, как в горячих щеках пульсирует кровь. Тильда слишком внимательно за мной наблюдает.
– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спрашиваю спонтанно. Я не собиралась вести беседы о Неймане.
– Я старая, но не слепая. Я потеряла всех – мужа и двоих детей. А теперь и внучку, – подёргиваются мутной пеленой её глаза. – Стефан – единственная ниточка, что худо-бедно примиряет меня с реальностью. Слишком слабая ниточка, если ты понимаешь, о чём я.
– Не понимаю, – выдавливаю из себя, чувствуя, как немеют губы.
Тильда вздыхает и отводит взгляд. Снова становится блеклой и очень уставшей старушкой.
– Он дорог мне. Почти сын, да. Я люблю его всей душой, как только мать может любить трудного, сложного, но всё же сына, ребёнка, что дался ой как непросто. И чем он старше, тем тяжелее видеть, как он… обрастает слишком толстой шкурой, которую не пробить, через которую не достучаться. И поэтому я боюсь спугнуть надежду, что он всё же умеет чувствовать. Что однажды он станет живым по-настоящему.
Она снова бросает на меня взгляд. Лёгкая улыбка касается её губ.
– Он меняется. Почти неуловимо – сразу и не понять, но если присматриваться, то можно увидеть.
Наверное, это в нём может уловить только она. Но ей и простительно, даже если выдаёт желаемое за действительное.
– Не отталкивай его, Ника, – шелестит, как сухие листья под ногами, старуха. – Или нет – отталкивай. У тебя получится.
– Что получится? – я всё же прикасаюсь ледяными пальцами к пылающим щекам.
– Сделать его живым, – выдаёт она, и я замираю с испугом.
Нет-нет, это чересчур. Я не хочу! Но как произнести эти слова вслух, когда рядом сидит женщина, что робко надеется на чудо?
Глава 20
После обеда я решилась – набралась духу и позвонила Инне Георгиевне. Та ответила сразу, будто только и ждала моего звонка.
– Я хочу посетить салон красоты, – выдала сразу суть своей просьбы, не размениваясь на тему, как «прекрасна погода нынче». – Знаю, что, возможно, не вовремя и не к месту звоню, но вы единственная, кто мне это предлагал.
Естественно, другим я докучать не посмела. Инна Георгиевна оставила свой телефон со словами:
– Если вдруг что-то понадобится, – звоните.
Ну вот я и звякнула, не особо надеясь, что поможет. Не очень-то и хотелось, если честно, но я решила идти до конца, стараясь напрочь забыть разговор с Матильдой. Она старая. Бредит. Ей хочется что-то видеть, а ничего нет. То, что я сейчас делаю, никакого отношения к её размышлениям не имеет: я об этом думала до того, как мы попали в оранжерею.
Я не стала с ней спорить. Просто решила, что мы загулялись. С сожалением покинула зимний сад и покатила Мотю к шашлыкам. Решила ни в чём себе не отказывать. Как знать, что ждёт нас завтра?
Шашлыков нам дали. Мы наелись до отвала. Мотя (так почему-то я стала звать Матильду про себя) даже пальцы облизала от счастья. Кто б подумал: ей тоже хотелось шашлыков.
Она продолжила изображать из себя партизана на допросе – молчала и тупила, но аппетиту это не помешало никак. Домой мы вернулись счастливые, пропахшие дымком, мясом и специями, с раскрасневшимися лицами.
Потом я часа два мерила комнату шагами и всё же решилась позвонить Инне.
– Конечно, мы всё решим, – она даже и секунды не думала. Деловая, решительная. Нейману повезло. Мне кажется, Инна способна любой вопрос разрулить. Она даже булки мять не стала и величайшего разрешения у Стефана Евгеньевича не спросила, за что я добавила ей плюсик в карму. – Я, к сожалению, с вами поехать не могу, но сейчас всё организую. За вами приедет машина с водителем. Сергей отвезёт вас, куда надо.
Всё просто. Но чувствовала я себя, как корова на льду – неуверенно. Я снова открыла шкаф с вещами. Выбрала одежду. Не ехать же в салон, как «мальчик». Нет, я не терзалась больше. Нет, я не купилась на роскошь.
Я уже не маленькая девочка, приходящая в восторг от образа принцессы. Влад дал мне много, сверх меры. Но когда его не стало, я научилась разделять мишуру и настоящие ценности. Слишком рано. Такова жизнь.
Я смотрела в зеркало и видела незнакомку. Больше не безликий «мальчик». Ещё не женщина, но и уже не девочка. Мне почти девятнадцать.
То, что я видела, и нравилось, и не нравилось, однако я старалась не уходить глубоко в эти мысли. Прочь. Иначе рискую застрять в собственных комплексах и пожирании саму себя.
Сергей, водитель, оказался молодым парнем – улыбчивым и весёлым. От него летели искры. Солнечный какой-то. Златокудрый, с пронзительно синими глазами, быстрый, как ртуть.
Он не присвистнул, но окинул меня восхищённым взглядом. И я поплыла немного. Забыла, как это бывает, когда люди искренни и открыты. Сергей был именно таким.
Он открыл для меня дверцу. Помог пристегнуть ремень безопасности.
– Инна велела тебе передать вот это, – всунул он мне в руки пластиковую карточку.
Деньги. Ну, конечно же. Я о них забыла. Карточка жгла руки, но я молча положила её в новую сумочку, где лежали паспорт и телефон. Деньги Неймана. Но думать об этом нужно было раньше. До того, как я надела одежду, купленную моим врагом.
Салон, конечно же, оказался элитным. Приняли меня как королеву. Вопросов лишних не задавали. Первоначально я собиралась лишь с волосами управиться да макияж сделать, а потом махнула рукой и согласилась на всё: и на массаж, и на СПА-процедуры. По сути, мне было всё равно. До того момента, как надо мной начали колдовать чьи-то руки.
Это расслабляло и будоражило одновременно. Я чувствовала себя лёгкой. Будто сошла грязь с души, хотя всяческие косметические ублажения получило тело.
– Шикарные волосы, – сказал мастер, смахивающий на лицо нетрадиционной ориентации. – Предлагаю слегка облагородить и поухаживать. Я даже не предлагаю тонировать: у вас прекрасный естественный цвет. Глубокая щедрая осень. Великолепно.
Унылый коричневый, – думала я до тех пор, пока не увидела себя в зеркале. Не знаю, что он там делал, волшебник, но волосы лежали ровно – тяжёлые, блестящие, завораживающие. Хотелось мотать головой, чтобы бесконечно любоваться, как они томно колышутся.
Стилиста звали Людочка. Нежная маленькая мышка с задорно торчащими во все стороны волосами. Она наносила макияж уверенно, но любовалась каждым «мазком», как художник.
– С такими лицами работать приятно, – тарахтела она бесконечно, захлёбываясь словами. Приятная. Её болтовня не утомляла, а умиротворяла. – Отличная кожа, косметики минимум, только чтобы подчеркнуть.
По моей просьбе она дала советы по подбору косметики и охотно объясняла, как удачно подчёркивать глаза и губы.
