Я хочу сказать, что согласна до метро, как горячая рука касается моей ледяной ладони. И слова разлетаются во все стороны. Голова пустеет, как бочка, получившая пробоину. Он тянет меня за собой, а я иду, как во сне. Даже возразить ничего не успеваю, как сижу уже в его машине.
– Замёрзла? – греет он мои ладони.
– Нет, – трясу головой, чтоб мозги на место встали. – У меня руки постоянно. Ничего не могу сделать.
– Варежки надо носить, – улыбается, пряча глаза. А я наконец нахожу силы освободиться от его горячих рук. Мимо нас проезжает машина Сергея. Визжит тормозами. Кто-то тоже гонщик, судя по всему.
– Поехали домой, – устало прошу я. – Только не гони, ладно?
– Варвара Андреевна, до свиданья! – машет свободной рукой мне Ванька. За вторую руку его мать тянет за собой. Машу ему в ответ. И ничего он не противный, Драконов. Нормальный мальчишка. В эту минуту в душе поселяется уверенность: всё наладится. Всё будет хорошо. И война наша негласная постепенно сойдёт на «нет». Нам обоим, наверное, просто не хватило ума пообщаться нормально. Прав папа Драконов. Мудрый он ящер.
Глава 17
Варя
Пока едем, я впадаю в какую-то летаргию. Ощущение: мне хорошо. Я расслабилась и устроилась удобно, как птица в гнезде. Невероятно тепло и спокойно, будто я нахожусь в месте, где не нужно притворяться и держать лицо. Я могу быть здесь собой: усталой, сонной, неповоротливой, как слоник в пуховике.
– Варь, я хочу объясниться, – подаёт голос Илья, когда я окончательно пустила корни в его тачке и собралась вздремнуть.
– А нужно? – вяло спрашиваю, и голова моя падает ему на плечо. Я пытаюсь выпрямиться, но он придерживает меня, позволяя устроиться так, как мне хочется. Ну и ладно, раз он такой добренький. Сумасшедший день выпотрошил меня до дна. – Может, ничего и не надо, понимаешь? Оставить всё, как есть. И вчерашний день – за бортом. Словно ничего не было. Ну, ладно, было, но на самом деле – ничего не значит. Сорвались с тормозов, повизжали на повороте – и разлетелись каждый по своим реальностям.
Что-то меня на философию пробило: хорошая еда, тепло. И я ворочаю языком, как пьяная, будто дёрнула вина, и сейчас могу на всё с иронией. Всепрощающе. Даже унижение вчерашнее – в топку, пусть горит ярким пламенем.
– Страус головой в асфальт? – хмыкает этот монстр, и мне хочется настучать ему по шишке, чтоб оставил свою иронию для кого-нибудь другого. – Варь, Тинка – моя невеста…
Я выпрямляюсь. Он всё испортил. Умиротворение, как тетрадный листок, рукой сминает. Безжалостно. Не даёт мне шанса забыть или притвориться, что всё ерунда.
– Вот что, Драконов Илья Иванович, – складываю руки на коленях и чувствую, как ноет спина. Кажется, я напряглась струной. Как бы не лопнуть. Одно слово – и так легко разрушить с трудом отвоёванную безмятежность. – Мне нет дела, кто там у тебя: невеста, любовница, жена, сестра. Я предложила тебе вариант разбежаться с миром. Нет, ты не захотел. Твердолобый, нечуткий козёл – вот кто ты, ясно? Я тебе не навязывалась, понятно? Ты как таран или торнадо – напролом, не зная, что такое такт или правила хорошего тона. Пришёл, включил свои флюиды на полную мощь – и вперёд, насильно захватывать объект, который тебе почему-то показался привлекательным. Такие, как ты, разрушают жизнь на спор. Или от скуки. Или походя. Беспринципный, наглый альфа-самец.
– Варь, я для тебя готов быть кем угодно, правда, – он то ли улыбается, то ли стонет. – Даже козлом. Выслушай только меня, ладно?
– Не желаю я тебя слушать, Драконов, – включаю я вредную училку.
– Дневник на стол, родителей – в школу, – у него голос садится на три тона ниже. Он плавно останавливает машину и, пока я не опомнилась, хватает меня за руку и тянет к ширинке. – Скажи эти слова – и я кончу, Варежка.
Он крепко зажимает мою ладонь в своей. Водит по выпуклости в джинсах. Меня бросает в жар. Губы становятся горячими-горячими. Кровь пульсирует толчками и грозится порвать тонкую нежную кожу. Я пытаюсь что-то булькнуть – и не могу. А лицо его – всё ближе. Серые глаза с голубыми вкраплениями. Ровный нос. Губы у него растрескавшиеся. Он медлит, обволакивая дыханием, заставляя учащаться пульс, и я не могу отказаться, отпрянуть, сделать строгое лицо и показать гордость.
Господи, какая гордость, когда меня тянет к нему неумолимо, словно мы разноимённые заряды? Я протон, он электрон. Я положительная, он отрицательный. Но когда его губы касаются моих, меня пронзает молния. Шершавые. Горячечные. Жадные. На секунду сдержанные, а затем – сминающие, завоёвывающие, побеждающие.
Язык его пробует мои губы на вкус. Язык его трётся и просит впустить. И когда он врывается в мой рот, я забываю, где я и с кем.
– Варежка, – шепчет Илья и покрывает быстрыми поцелуями мои веки, щёки, подбородок. – Я скучал по тебе, правда.
И мне хочется ему верить. Сдаться окончательно. Забыть обо всём. Отдаться этим невероятно горячим ладоням. Ловить дыхание мужчины и подчиняться. Рассыпаться на бисер, превратиться в золотую пыль, алмазные осколки.
И тут у меня звонит телефон – резко и громко. Туман рассеивается, в голове проясняется. Я отрываю руки свои от лица Ильи (и когда только успела!), а тело – от его груди (да я чуть сама на него не запрыгнула!).
– Алло? – голос у меня, как у заядлой курильщицы – низкий и чужой. – Кто? Сеня?.. Ах, да, Сеня, – включаю мозги и вспоминаю, что сегодня среда. Ёлки-палки. У меня свидание. – Сеня, я сейчас не в городе. Я перезвоню тебе, как только доберусь до дома, ладно?
Магия поцелуя разрушена. И Драконов сидит какой-то чужой. Словно и не было сейчас ничего между нами. Он заводит машину, и мы едем в полном молчании. И я не знаю, что сказать. И надо ли говорить – тоже не знаю. Кручу в руках телефон, пытаясь собрать себя по частям и вот теперь только натянуть на лицо подобающее выражение. Снова сделать вид, что ничего не было? Опять вспыхнули, не пойми почему?
В общем, он провокатор, а я поддаюсь. И лучше не копаться в себе, выискивая причины собственной испорченности. Возможно, их нет. Я всего лишь живой человек с кучей забот и проблем. А Драконов чересчур яркий и привлекательный. Он огонь, я бабочка. Лечу на его свет, как дура, и пытаюсь сгореть.
– Ты хотел мне что-то рассказать, – всё же пытаюсь завязать разговор: ехать в полнейшей тишине неуютно. После вспышки страсти пространство кажется мрачным и тяжёлым.
– Перехотел, – рычит Драконов, и я как бы понимаю, что резкая смена его настроения тесно связана с телефонным звонком. Хуже всего то, что меня пробивает на «ха-ха». Я пытаюсь удержать губы на месте, надуваю щёки, тело начинает трястись, из глаз брызжут слёзы. Позорно хрюкнув, я хохочу, как сумасшедшая, задыхаюсь, роняю телефон на пол и совершенно случайно наступаю на него ногой.
– Чёрт, – расстроенно соплю, доставая гаджет с разбитым экраном. Но это б ещё полбеды: телефон и не собирается включаться. Доржалась, тётя лошадь.
