Два санитара – это карма. Почему-то стало и легко, и весело.
– Алл, ты где? – Драконов позвонил пунктуально. По нему можно часы сверять. Целенаправленный вектор, который ни сбить, ни повернуть в другую сторону.
– Я работу нашла, – заявила жизнерадостно. – Ночью мне на смену. Так что румба и самба у меня сегодня – со шваброй и тряпкой.
– Главное, что не с Семакиным, будь он неладен, – кто-то ворчит и бурчит? Я чутко прислушиваюсь к его интонациям. Мне приятно слышать Драконовский голос. Внизу живота завязывается узел на самый красивый бантик – идеальный, с кружевами и стразами. – Бог с ними, с румбой и самбой. Пасадобль намного круче.
Вчера ночью, после зубрёжки, я зависла в Интернете: смотрела бальные танцы и покрывалась холодным потом. Он же несерьёзно? Он же просто поддевает меня, чтобы выбить из равновесия?
А сегодня в голову пришла шальная мысль: с Драконовым, у которого всё легко, мне и пасадобль не страшен, хотя танцы всё же не моё, наверное.
Аркадий
После смены хотелось лишь одного: мордой в постель.
– Устал? – спросила сердобольная медсестра Аля и попыталась сочувственно пощупать меня уже не помню в какой раз.
– Нет, – соврал ей, терпеливо улыбаясь. – Я здоровый, физически сильный, тренированный парень.
В общем, физически я и выдержал. Но пока ещё не привык и не втянулся. Как говорится, всё ещё впереди.
Упасть и уснуть получилось мгновенно. К сожалению, ненадолго. Я будильник завёл, чтобы с Аллой встретиться, но разбудил меня не он.
– Я придушу твоего драгоценного дядю Ваню! – выла мать в трубку. – Мой сын – и поломойка?! Для того я тебя растила, ночей не спала, чтобы ты в какой-то паршивой больнице тряпку таскал? А как же институт? Перспективы?
Спросонья я подумал, что война началась – так сильно звучала сирена в материном голосе.
– Я всё спустил в канализацию, – пробормотал сонно, не пытаясь даже глаза разлепить. – И перспективы, и ваш дурацкий институт. Отстань, мам, а? Я спать хочу.
– Ты… ты!.. – задыхалась она от возмущения, и я понял: придётся выслушать весь поток её негодования. Отключиться не вариант. Она меня везде достанет, и с неё станется припереться сюда и полоскать мозг мне, не выспавшемуся и злому. – Ты лгун! Все видели, как ты танцевал на площади с девушкой! По трём каналам транслировали флешмоб с площади!
Ну, да. Новость дня. Сенсация.
– И что? Странно было бы, если бы я танцевал вальс с мужчиной, – язвить получалось легко.
– Я этого так не оставлю! – грозилась она. – Я сегодня же расскажу отцу!
– Да хоть миллион раз, – если она думала, что меня это напугает, то ошиблась. – Но прежде чем ездить отцу по ушам и дарить ему бесплодную надежду, тысячу раз подумай, – лучше ещё раз расставить точки над «ё». – Завтра же я продемонстрирую другое шоу на улицах города. Устрою свой личный флешмоб: буду целоваться на камеры с Пашкой и договорюсь, чтобы это шоу показали на пяти каналах города. Хватит уже меня давить и запугивать.
Мать что-то ещё булькала и кипела, но уже потише. Пыталась увещевать и давить на совесть. Бесполезно. Кажется, я уснул под её всхлипы и завуалированные угрозы – так и не понял, когда она отключилась и наступила блаженная тишина.
А Жалейкина спрыснула. Но я не сердился и даже в чём-то её понимал. Досадовал больше, наверное. Очень хотелось её увидеть. Въелась, как краска от тату – не смоешь.
В другое время я, наверное, испугался бы. Попытался бы дистанцироваться, «проверить чувства», избежать этой тотальной тяги. Да у меня ничего подобного и не было ни разу. Это за мной бегали, а не я за девчонками. А тут всё как-то правильно сложилось. Меня тянуло к ней, как на аркане, какой-то невиданной силой.
Хотелось строчить дурацкие смс-ки, слышать её голос, поддевать и наслаждаться её ответами или растерянностью. Хотелось удивлять, очаровывать, завоёвывать. Морду за неё начистить хотелось. И не только Семакину. Стыдно сказать: я воображал каких-то мифических соперников и отвоёвывал у них внимание своей девушки.
Как-то всё стремительно, быстро, но меня это не останавливало. Вообще.
– Я встречу тебя после занятий завтра, – я готов, что она будет фыркать и сопротивляться. Ей нелегко придётся: работать в ночь, а потом ещё на лекциях торчать. Но Алла привыкла, наверное.
– Договорились, – не верю своим ушам, и настроение резко взмывает в небеса.
Ничего. Я потерплю. А завтра зацелую до беспамятства. Так, чтобы она хоть на время забыла о сопротивлении. Но что-то мне подсказывает, что эти бастионы так просто не сдадутся.
Глава 26
Алла
Время похоже на длинный тоннель без света: если в него попадаешь, кажется, что никогда не закончится полёт в неизвестность, когда не понятно, где верх, а где низ, где право, а где лево. Но достаточно выбраться к солнцу, и кажется: всё, что позади – короткий миг, а всё, что есть сейчас – бесконечная карусель, которая не заканчивает свой разноцветный бег…
Со дня нестандартного знакомства в гей-клубе с Аркадием Драконовым прошло три недели. Две из них мы встречались. Это было время вне времени – да простят меня филологи за неуместное повторение, но по-другому назвать тот период нельзя.
Ноябрь злился и то дождём поливал, то морозами искрил, то одаривал неожиданно тихими безветренными днями, когда дышалось легко и хотелось бродить по улицам, смотреть на зажигающиеся окна, грея свою ладонь в надёжной Драконовской руке.
Мы не совпадали. Он работал в одном месте, я – в другом. К тому же, я училась. Но для тех, кто хотел встречаться, преград не существовало. Мы не доедали, не досыпали, походили на зомби, но не видеться не могли. А когда обстоятельства работали против нас, оживал телефон.
Драконов забрасывал меня шквалом сообщений. Подбадривал, юморил, подмигивал смайлами, давая понять: я здесь, я рядом, ты не одинока. А когда мы встречались, я шла ко дну, как подбитая подводная лодка. От его ухаживаний, прогулок, разговоров. От сводящих с ума поцелуев.
Откуда он черпал энергию и вечное неуспокоение души? Арк постоянно что-то придумывал, куда-то таскал меня за собой. С ним не бывало скучно. Кажется, я никогда столько не смеялась. А ещё я светилась, будто внутри меня поселился маленький заводик по производству фосфора и блёсток.
– Они взяли надо мной негласное шефство, – рассказывал Арк о своей работе, – не удивлюсь, если пари на меня заключают. Девушки резко стали хозяйками и хвастаются кулинарными талантами. Если я буду бессловесно жрать их выпечку, скоро не влезу ни в одни ворота.
– Бедный, бедный Драконов, – улыбалась я. – Будешь толстый и красивый.
– И что, ни капли ревности, Жалейкина? – ломал брови, как Пьеро, парень, от которого у меня в голове разноцветное драже таяло, превращаясь в радугу. – Даже чуть-чуть? Совсем-совсем? Они, между прочим, меня трогают. В глаза заглядывают. Мелкими поручениями загоняли.
