– А ты… спать ложись.
Она поднялась с кровати.
– А я не хочу спать один! – воскликнул Алик, ухватил её за локоть, протянул капризно: – Ну, Лизбет, тебе трудно что ли?
– Не трудно, – спокойно и твёрдо возразила она. – Я просто тоже не хочу. – Попыталась отцепить его руку. – Всё-таки я пойду.
Пожарский часто замотал головой, выдал скороговоркой:
– Не-не-не-не! Не уходи. – заверил раскаянно: – Я клянусь, я не буду… больше не буду к тебе лезть. Только не уходи. – Он судорожно втянул воздух, забормотал сквозь стиснутые зубы: – Ники – сволочь, где-то шляется. Даже по телефону не отвечает. Наверняка по бабам таскается. Или опять… – умолк, не договорив, ещё раз мотнул головой. – А-а-а, да пошёл он на хрен, шлюха! Друг называется. – Вскинул голову, глянул на Лизу, произнёс экспрессивно и уверенно: – Не связывайся с ним. Ты его нифига не знаешь. Он же только прикидывается правильным. – И тут же страдальчески изогнул брови, завёл просительно: – Ли-избет, ну не уходи. Иначе я сдохну. Один. Ненавижу, когда один. Чё-орт! Как же мне плохо! Ну, посиди со мной ещё. – Алик хлопнул ладонью рядом с собой. – Ну Лизбет. Ну, честное слово, даже не притронусь.
Лиза украдкой вздохнула, на секунду прикрыла глаза.
– Ладно. – И опять опустилась на край кровати.
Алик закусил губу, посмотрел на неё исподлобья, несколько мгновений молчал, потом всё-таки произнёс:
– А если… полежать? – И пока она не успела что-то сделать или сказать, торопливо зачастил: – Просто полежать. Ну, клянусь, правда не буду трогать. Я уже просто не могу. Ни стоять, ни даже сидеть. Вообще ничего не могу. Поэтому даже и не думай.
Он упирался ладонями в матрас и, кажется, действительно с трудом удерживался чтобы не рухнуть, а его глаза – влажно блестели. По-настоящему влажно блестели.
– Ну, останься, пожалуйста, Лизбет. Ну хоть ты не бросай меня.
Плачущий Пожарский – это уже чересчур. И не мог же он всего лишь вот так играть.
– Хорошо, – согласилась Лиза, – хорошо. – И почувствовав, что в горле тоже возникает плотный комок, сглотнула его аккуратно. – Ложись.
– А ты?
– Я… – она на несколько секунд замялась, потому что по-прежнему сомневалась, но не смогла возразить пронзительному, наполненному ожиданием взгляду, – тоже лягу.
– Лизбет, – чуть слышно, но с явным облегчением выдохнул Алик, умиротворённо улыбнулся, растянулся на кровати, отодвинулся к другому краю, не сводя с Лизы глаз.
Она тоже прилегла, не спеша, с самого краю, а Пожарский в который раз шмыгнул носом, прошептал:
– Ты – лучше всех. А остальные… остальные – тупые сволочи.
Так они и лежали, действительно, просто лежали, на боку, лицом друг к другу, и Алик бесконечно что-то говорил, иногда неразборчиво, будто проваливаясь в забытьё, но так и не в силах остановиться – эмоции всё ещё кипели у него внутри. И вроде бы даже не всегда обращался к ней, путая её с той, другой. Несколько раз произнёс имя – Полина.
Лиза в основном молчала, лишь иногда вставляла ничего не значащие слова и короткие фразы. Она вообще рассчитывала, что встанет и уйдёт, как только Пожарский заснёт, но первая отключилась под его монотонное бормотание. Хотя и проснулась тоже первая, осторожно села, придя в себя и вспомнив, где и почему находится в данный момент, обнаружила на одеяле выпавший из кармана мобильник, взяла его, чтобы посмотреть время.
Уже утро, но ещё слишком рано. Обычно Лиза вставала позже, но сейчас точно было не как обычно – чужая квартира, чужая постель. Хотя, конечно, ничего такого. Алик всё-таки сдержал слово, даже во сне не придвинулся ближе и сейчас крепко спал на своей половине, лёжа на животе, уткнувшись лицом в подушку.
Лиза осторожно встала с кровати. Теперь-то он не посчитает, что все его бросили, если она уйдёт, не дождавшись его пробуждения? Потому что… ну, потому что.
Она подошла к двери, но прислушалась, прежде чем её распахнуть. Вроде бы тихо, абсолютно тихо. Но и тогда не распахнула, чуть приоткрыла, стараясь не издать ни звука, шагнула в прихожую, оглянулась, желая удостовериться, что не разбудила Алика, и чтобы плотно, но по-прежнему бесшумно закрыть за собой дверь, развернулась и… чуть не вздрогнула.
Вот откуда он появился? Скорее всего тоже вышел из комнаты. Вот именно в этот момент! Да ещё и абсолютно неслышно.
– Ник, – растерянно выдохнула Лиза.
Он посмотрел на дверь, которую она только что закрыла, потом на неё, но ничего не спросил, не сказал, только верхняя губа дёрнулась, даже не презрительно – брезгливо. Будто он мерзость какую-то увидел.
Решил, что они там с Аликом…
Ну да. А о чём ещё можно подумать?
– Ник! Мы…
– Меня не касается, – не став слушать, холодно и резко отрезал Крайнов, обогнул её, двинулся дальше.
Да почему? Почему? Почему он даже полшанса не дал ей, чтобы объясниться? Ведь ничего же не было.
Лиза хотела снова его окликнуть или нагнать, но он скрылся за дверью ванной.
Ну… ну и ладно! И пусть! Не станет она преданной собачонкой торчать под дверью, дожидаться, когда он выйдет, чтобы попытаться убедить, оправдаться. Зачем? Если он настолько уверен, что она переспала с Аликом. Если он по-прежнему воспринимает её как ничтожество, смотрит брезгливо. Если – «его не касается». Тогда и её – тоже. Не касается.
Хватит вестись на глупые фантазии! Пусть думает, что хочет, а ей до его мнения абсолютно никакого дела.
Глава 16
Стоило Никите активировать телефон, как на экране в правом верхнем углу зелёной иконки с трубочкой высветилась цифра пропущенных звонков. Он даже присвистнул удивлённо. Ну ничего себе! Кому же это он так понадобился?
Хм, Алику. Все звонки от него. То по несколько подряд, то с промежутками.
И что ему на этот раз понадобилось? Искал компанию, чтобы удариться в загул, потому что ему одному, как всегда, скучно, неинтересно, стрёмно. Обычно только в таком случае он столь упёрто трезвонил, даже прекрасно зная, что между ним и возможной подработкой Ник в любом случае выберет второе. У него же нет богатой мамочки, безотказно снабжающей деньгами и не спрашивающей, на что, зачем, почему. То есть…
В общем он сам справится, без посторонней помощи, и не боится никакой работы, даже грязной. Не в смысле замешанной на криминале, а непрестижной, тяжёлой физической.
Но дело даже не в этом. В последнее время Алик слегка отошёл от привычного образа жизни, пока мутил с Полиной. Вроде как даже хранил ей верность, и его слова «А своей девушке я не изменяю. Потому что её люблю» действительно не оказались пустым трёпом. Или Никита чего-то не знал? Хотя обычно он знал про Пожарского почти всё.
Так с чего вдруг? Не смог найти на кухне соль? Забыл, как включается электрический чайник? Или всё-таки не выдержал? Соскучился по прежним горячим ночкам, ни к чему не обязывающему случайному сексу с едва знакомыми девушками.
