Он остановился, не дойдя всего шаг, посмотрел на неё. Просто посмотрел, прямо в глаза, и не отводил взгляда, и молчал – то покусывал губы, то сжимал их, но произнести не решался.
Скорее всего, Лиза понимала, что Никита хотел сказать, и почему никак не мог это сделать. Слишком неопределённо, слишком непредсказуемо, слишком сложно. Может, и легче окажется вдвоём, а может, как раз наоборот, гораздо труднее. Он же ничего не мог предложить взамен, даже собственную уверенность, поэтому не имел права просить, даже если очень-очень хотел.
Он мотнул головой, возражая сам себе, отвёл взгляд, уставился в пол.
– Уходи. – Но тут же вскинулся, опять посмотрел в глаза. – И больше не появляйся здесь. Поняла?
– Он же всё равно уже видел, и ничего не случилось, – напомнила Лиза. – Думаешь, поверил про сестру?
– Да мне плевать, во что он там поверил! – резко произнёс Никита. – Сегодня обошлось. А завтра? Кто знает, чего ему эта дура нашипит. – Добавил тихо, внезапно охрипшим голосом: – Не хочу бояться за тебя ещё сильнее.
Лиза опустила голову, пробормотала виновато:
– Извини. Это всё из-за меня.
– Что? – Он наконец-то сделал этот последний разделявший их шаг, зацепил пальцами её подбородок, приподнял, наклонился к самому лицу, выдохнул сердито: – Слушай сюда. Только попробуй ещё раз так сказать. Это ты из-за меня… во всём этом дерьме. А без меня – зачем ты ей сдалась? – Убрал руку, опять отступил, заявил твёрдо: – Уходи. Совсем. Хватит уже нам глупости делать. Ты же слышала, меня через неделю выпишут.
– И ты уедешь, – судорожно сглотнув, закончила за него Лиза.
– Уеду, – без колебаний подтвердил Никита.
И тогда она всё-таки выговорила – то, что так и не решился предложить он.
– Можно… я с тобой?
Никита нахмурился, произнёс возмущённо:
– Ты – дура?
– Ты не хочешь?
– Не хочу, – с напором заключил он. – Нафига мне это надо? Я с собой-то не знаю, что делать, а тут ещё ты.
– А потом?
– Когда потом? Какое потом? Если сейчас ничего не ясно. – Никита отошёл, развернулся спиной, но так и не услышав её шагов, оглянулся, воскликнул зло и раздражённо:
– Да уйдёшь ты или нет?! Убирайся!
Глава 42
– Лиз, ты уверена? – мама уже задавала подобный вопрос, только другими словами, будто надеялась, что, если найдёт подходящую формулировку, ответ изменится. – По-моему, тебе всё-таки лучше остаться. Так всем спокойней.
Всем, но не ей.
– Или хотя бы подожди немного. Пусть сначала Никита устроится, а ты уже приедешь к нему потом, когда станет более-менее ясно.
– Мам, да всё и так ясно.
И даже то, что родители надеются, что за время отсрочки Лиза передумает. А ей… ей даже представлять страшно, что опять надолго придётся расстаться. Хватит. Она уже знает, какого это – без него. Каким-то чудом продержалась несколько дней, либо отвлекаясь на учёбу, либо впадая в спячку. Но тогда Никита был близко, можно хотя бы увидеть, а тут – в другом городе. А переписка и звонки… – это только терзать себя ещё сильнее: слышать, говорить, но не иметь возможности дотронуться, убедиться, что вот он, есть. «Мой».
– Он же не в никуда уезжает, – со значением напомнила Лиза. – Я же говорила, у него там дед, а у деда квартира. Двухкомнатная. Всем места хватит. К тому же он сам устал в одиночестве. Дед, в смысле. Ну и со здоровьем у него проблемы.
– Да неужели по-другому нельзя? – не выдержал папа. – Что это за блажь вообще? – Он недовольно поморщился, прежде чем произнести следующие слова: – Хотите жить вместе, так живите здесь. Уезжать-то зачем?
– Па-ап, – протянула Лиза.
Всё-таки немножко удивительно, что он принимал в штыки её неминуемую, вполне логичную и ожидаемую самостоятельность и взрослость. Хотя, может, и совсем иное: то, что теперь у дочери появился в жизни другой главный мужчина. Но это же естественно. И хорошо, что Лиза сначала с мамой поговорила, по-честному рассказала ей почти всё – настоящие причины.
Та, обо всём узнав, несколько минут просто сидела и молчала. Они и тут похожи: не впадают сразу в истерику, не начинают орать и возмущаться, какое-то время вникают в услышанное (или увиденное, или узнанное), словно откладывают решающий шаг в новый, изменённый известием мир, собираются с силами и мыслями. А папа наверняка бы сразу вспылил, запер дочь в комнате, заколотил дверь досками, а сам помчался к Никите разбираться, даже несмотря на то, что он и так в больнице.
Он и сейчас сидел мрачнее тучи, а мама не убирала ладонь с его руки, а иногда даже успокаивающе поглаживала. И Лиза была ей благодарна, жутко благодарна и за понимание, и за поддержку, и за эту невозмутимость, и за женскую солидарность и непростой сохранённый секрет.
– Ну а если бы я захотела учиться… – предположила Лиза, – в другом городе. Например, в Москве, как Ася. Ты бы тоже возражал? Говорил бы, что блажь, что можно и здесь?
Папа не стал заявлять «Это другое», воскликнул:
– Вот именно! А как же учёба? Вы ведь оба ещё не доучились. И что теперь? Бросите?
– Переведусь на заочку, – невозмутимо сообщила Лиза. – Это несложно, я узнавала. А Никите «академку» дадут. По семейным обстоятельствам. За дедушкой же ухаживать нужно, а больше некому. – А потом посмотрела жалобно. – Ну чего вы? Я ж не на войну уезжаю. И совсем недалеко. И, если не получится, вернусь. Не останусь там сидеть и страдать. Я же не собираюсь вам ничего доказывать. Мам, пап. И на сессии же приезжать буду, никуда не денусь.
И она не передумает, точно не передумает. Как бы ни уговаривали родители, взывая к рассудку. Да если бы даже ругались, запрещали, угрожали, что если она всё-таки уедет, то пусть домой больше не возвращается, что бы ни случилось. Лиза бы всё равно не отступила. Как несколько дней назад, в больнице. Несмотря на всю грубость обращённых к ней слов, на резкие интонации. Она же прекрасно понимала, Никита ведёт себя так нарочно, надеясь, что она обидится и правда уйдёт.
Но она же не настолько наивная.
– Крайнов!
Он нехотя оглянулся.
– Чего тебе ещё?
Но оглянулся же, не удержался. И Лиза подошла, уставилась прямо в его тёмные скрытные глаза.
– А теперь скажи, только честно. Ты правда хочешь уехать совсем один? Без меня.
Он опять начал, про «не важно, чего он хочет, что из-за него ей и так пришлось пережить много всего, что это неразумно» и так далее, и тому подобное. Она смиренно выслушала до конца все его убедительные аргументы, а потом произнесла:
– Ты так и не ответил. А я же конкретно спросила. И можно было обойтись всего лишь «да» или «нет».
– Я уже говорил, – упрямо напомнил Никита, сжал губы, и опять отошёл, уселся на кровать.
