И всё. Никаких лишних слов. Никаких уговоров или сомнений. Будто решённый вопрос. Макса тогда это разозлило страшно, но он стерпел, не стал ни язвить, ни спорить. Подумал лишь, что в любой момент пошлёт их подальше, если поймёт, что нет ни сил, ни желания.
А сейчас, когда он сидел рядом с Лизхен в машине, пришло ему другое озарение. Не надо ничего менять. Его несут спокойные, но почему-то надёжные воды реки по имени Альда. У него нет выбора. Его прижали к стенке. И лучше смотреть на всю историю именно в таком ракурсе. Нет выхода. Точка. Он либо делает так, либо погибнет. Плыть по течению – это тоже неплохо. Нет нужды бороться. Надо лишь дождаться, куда вынесут тебя волны чужой реки.
– Ты чего-то не договариваешь, брат? – нарушает молчание Лиза. – Может, есть что-то, о чём мне следует знать?
Она временами настолько проницательна, что хочется посмотреть и пощупать: не вырос ли у неё посреди лба третий глаз. Но пока чересчур рано о чём-то говорить.
– Всё нормально, Лиз, правда. И когда будет о чём, я обязательно тебе расскажу.
– Темнишь ты, Максик, – Лиза вздыхает совсем как мама. – Но то, что ты вылез за столько времени из своей берлоги, уже что-то значит. Мама порывалась к тебе приехать. Не гони её, а?.. Она любит тебя. Мы все тебя любим. И ей, наверное, тяжелее всех. Она до сих пор не смогла смириться, что так всё случилось.
– А я, значит, смирился? – вот одно слово – и теряется хрупкое равновесие. В груди лава кипит. Макс не переносил все эти разговоры.
– Разные взгляды на одно и то же, – бесстрашно возражает сестра. Вот уж у кого силу духа обухом не перешибить. – Ты сдался, ушёл в себя. Окружил себя болью, как трёхкилометровым забором. Прости – наплевал на всех и наши чувства. Тебе кажется, что никто не может почувствовать того, что и ты. Но это неправда.
– Она жалеет меня, а я не переношу, не переношу этого!
– Конечно, жалеет. Как можно не жалеть своего ребёнка? Помнишь, когда ты сломал руку, она вставала к тебе ночью, потому что ты стонал от боли? Гладила тебя по щеке, давала лекарства и водичку подносила? И тогда ты почему-то не возражал. Позволял ей утешить тебя. А сейчас только грубишь и терпишь. Она не враг.
Макс скрипнул зубами. Это не первый разговор, но именно сейчас сестра решилась на открытую конфронтацию. Хорошо, что они приехали. Ему и так на сегодня достаточно впечатлений. Постепенно. Пошагово. Иначе голову потерять можно.
Лизка из машины выходить не стала. Смотрела ему вслед, пока он не скрылся в подъезде. Она всегда приходила на помощь. Стоило ему только пальцами щёлкнуть. Но никогда не бегала сама. А ещё он вдруг понял: даже сестра не побуждала его делать хоть что-то. Посуду, например, помыть. Или полы. А он же может. Сам. Без неё. И вообще без кого-либо. И в магазин может. И какое-то время он пытался адаптироваться, пока его не накрыло полным тотальным безразличием.
Он лежал на диване. В тишине. Смотрел в потолок и ничего не видел. Фрагмент за фрагментом складывалась картинка жизни после трагедии. И не очень-то приятно Максу было видеть себя в этих кадрах.
В какой-то момент он уснул. Отключился, как испорченное радио. А проснулся среди ночи от кошмара, всколыхнувшее тёмные воды его сознания.
Глава 13
Макс
Много лет назад
– Девчонка! Девчонка! – кажется, это противное слово скандирует весь класс. Хуже всего – девочки тоже. Но самое главное позорище – позже, когда мать пришла выяснять отношения к учительнице.
– Он самый маленький и слабый в классе, – пожала плечами тогда Майя Сергеевна – стокилограммовая слониха, прямолинейная, но добрая. – К тому же внешность у него… сами понимаете.
– Не понимаю, – маминым лицом в тот момент можно было гвозди забивать. – Что не так с его внешностью?
– Слишком уж он у вас хорошенький, – вздыхала Майя Сергеевна, – иногда это умиляет, а иногда – вот, как в нашем случае. Такие моменты не угадать. К тому же, характер. Обидчивый. Драчливый. За словом в карман не лезет. Я понимаю, мальчик защищается, как может, но пока он проигрывает толпе. У него есть сила духа, но физические данные, увы.
В тот день мать отвела его в секцию новомодного тайского бокса. Тренер им отказал. Но мать умела быть настойчивой.
– Ты должен научиться защищаться. Всё остальное – ерунда! – заявила она, приглаживая непокорные чёрные вихры у него на макушке.
И он научился. Правда, в первой же серьёзной драке ему сломали нос, но зато с тех пор он точно знал, что никто не посмеет безнаказанно его третировать.
Секцию он забросил после двух лет мучений.
– Есть данные, нет желания, – заявил тренер обеспокоенной матери. – Не его это.
И мать сдалась. Пыталась водить его в разные школы и кружки, другие секции, но Макс равнодушно воспринял её попытки «определить» хоть куда-нибудь, чтобы мальчик был «как все».
Макс сам определился. Но его увлечение вызывало больше беспокойства, чем радости. Может, из-за Грэга. Но другого учителя Макс не желал.
– Танец – это не просто владение телом и умение принимать нужные позы, вовремя выполнять необходимые па, – голос Грэга гулко звучит в пустом зале, дробится эхом, отталкиваясь от стен. Он умеет говорить так, что достаёт до сердца и уходит глубже, как тонкое шило, чтобы навсегда застрять там и напоминать о себе.
– Танец – это страсть, движение души, биение сердца. Танец – это любовь. Прислушивайся к себе, лови биоритмы, пусть музыка прорастает изнутри, раскидывает ветви, щекочет листьями.
Не думай о движениях – это всего лишь техника, механическая работа. Это всё равно что прийти в спортзал и научиться правильно отжиматься, дышать или группироваться. Это труд, мастерство – не спорю. Но танцору этого мало – правильно и чисто выполнять па, ставить ноги в нужную позицию, красиво пользоваться руками.
Каждое движение – акт любви. Если хочешь – секс, но не механический звериный инстинкт ради собственного удовлетворения, а для интимного, сокровенного соединения, когда отдаёшь больше, чем берёшь. Когда даришь себя любимому человеку и растворяешься в его глазах.
Покажи, как ты умеешь любить! Искренне, без лжи и фальши! Со всем накалом, на который только способен!
Грэг разговаривает с ним, как со взрослым. Что он тогда знал о любви, незрелый мальчишка, даже ещё не подросток? Как можно понять то, что недоступно ещё в силу возраста? Но слова вбивались в голову и оседали где-то там, давая толчок для понимания танца изнутри.
Макс закрывает глаза и пытается двигаться наугад. Прислушивается к мышцам и музыке. Разгорячённое тело послушно, как пластилин. Он лепит из него, что хочет. И, кажется, у него получается! Расковано, дерзко, без остановок и запинок!
– Нет же, нет! – кричит Грэгор и досадливо хлопает в ладоши.
Макс сразу сбивается с ритма, неловко цепляет ногой ногу и, не удержавшись, падает.
