У неё глазищи, как два мощных пылесоса – засасывают. Смотрит прямо, и взгляд какой-то отстранённый, словно она – механический паяц, который делает то, что заложено в его программу. Никакого волнения, смущения, частого дыхания, румянца на щеках. Ей не стыдно. Она просто выполняет работу – может, грязную и неприятную, но необходимую.
Ослица. Сумасшедшая. Дура.
– Альда… – она не сразу услышала его хриплый, севший до сиплости голос. Её тонкие пальцы уже поддевают эластичную резинку лосин. – Альда! – погромче, чтобы очнулась от медитативного транса. Девушка вздрагивает. Взгляд становится осмысленнее, живее. – Всё, хватит. Одевайся.
Она ни о чём не спрашивает. Так же послушно начинает натягивать свои шмотки назад.
– Ты всегда такая?
– Какая такая? – слышит он впервые за сегодня её голос. Глубокий и низковатый для такой пичужки, как она. Впрочем, она не малышка, не миниатюрная крошка. Для балерины даже высоковата, наверное.
– Отмороженная. Или ты знала, что я тебя остановлю?
– Не знала, – на лице её нет эмоций. Гладкая кожа. Великолепные скулы. Хочется провести по ним пальцем, но Макс давит в себе подобные мысли, как клопов. Не хватало ещё нежничать с этой трахнутой на голову.
– И что, пошла бы до конца? Стала бы подстилкой на час? Только потому, что какой-то левый незнакомый козёл приказал тебе? – он начинал реально злиться, гневаться на эту простушку.
Точно у неё ку-ку не хватает. Болт вылетел, гайка ослабла в мозгах. Может, у неё психическое расстройство какое? Вон, лицо неподвижное, как маска. Нормальные люди с такими лицами свободно не бродят.
Альда пожимает плечами.
– Если бы тебе это помогло – да. Я пошла бы до конца.
– Почему? – никакой гнев не помогает угомонить окаменевший член у него в штанах.
Альда смотрит ему в глаза. И что-то такое мелькает в её взгляде – неуловимое, но живое. Мелькает и прячется за ширмой тёмных ресниц.
– Потому что когда есть цель, её нужно добиваться любыми способами.
– Даже переступая через себя? Свои принципы? Устои? Мораль?
– Есть вещи, которые легко могут подвинуться, когда я шагаю к мечте.
Она улыбается так, что Максу кажется, будто его кто в солнечное сплетение саданул двумя кулаками со всей дури.
Точно чокнутая. Но только откуда этот свет и восторг, который рождается при виде её лица, которое преображается и словно расцветает всего лишь оттого, что растягиваются в улыбке её губы?..
Глава 5
Макс
– У нас ничего не получится, – заявляет он без обиняков, не сразу соображая, что объединил их в единое целое. «У нас» – вот же чёрт. – Точнее, у меня, – поправляется поспешно. – У тебя одной – возможно. С кем-то другим – вероятно. А ты и я – заведомо провальная идея.
Она не возражает. Смотрит лишь на него, как на неразумное дитя, которое ещё не понимает, как нужно правильно поступать. Накручивает на палец прядь своих волос. Рассеянно и машинально. И жесты её тонких пальцев притягивают взгляд.
– В чём я ошиблась? – задаёт вопрос, а в уголках её губ тлеет улыбка, как кончик тонкой дамской сигаретки с ароматом тёрпких вишнёвых веточек.
– Я… не смогу, – выдавливает из себя через силу. Трудно, но зато правда.
Больше всего хочется послать её матом, вытолкать за дверь, но Макс не собирается потакать низменным порывам. Нужно смотреть на всё спокойнее – пора уже. Принять реальность, проговорить самые тяжёлые моменты вслух, чтобы освободиться и как-то ползти дальше. Безногие живут. Это не конец света. Нужно только об этом почаще говорить самому себе.
– Почему?
Макс с трудом возвращается к разговору, прерванному на размышления. Роется мучительно в мыслях, чтобы дать достойный ответ, но ничего умного не находится. Лучше правду. Может, отстанет, оставит в покое.
– Потому что у меня проблемы, – пожимает плечами. – Я ходить толком не могу, а ты танцевать… Я ненавижу этот протез, а он ненавидит меня. Я не чувствую устойчивости. Теряюсь. Падаю. В общем, все тараканы здесь, – он стучит пальцем по лбу.
– Значит, настала пора избавляться от них, – в её голосе – ослиная уверенность и непоколебимость. Безмятежное спокойствие. Именно это запускает его взрывной механизм.
– Ты меня не слышишь, да? Не понимаешь и не хочешь понимать! – горячится он. Желваки ходуном ходят, а зубами Макс не скрипит только потому, что не позволяет себе впасть в буйство, когда пелена застилает глаза и поступки не всегда адекватные совершаются. – Я больше, чем инвалид, я неадаптированный инвалид с нарушением координации движений, фантомными болями и неадекватными реакциями на пространство. Я будто инопланетянин, что попал в чужую, враждебную среду и никак не может привыкнуть к новой реальности.
– Что ещё ты придумаешь, чтобы я от тебя отвязалась?
Он даже не нашёлся, что ответить. Завис, как глючная операционная система. Для острастки мог и синий экран смерти выкинуть, если бы был бездушной машиной.
– Ты мне не веришь? – гнев резко сменился апатией. Не хотелось ничего ни доказывать, ни объяснять. Зачем он вообще попытался? Надеялся, что она его поймёт? Утешит? Погладит по голове? Развернётся и уйдёт, оставив его наедине с проблемами, которые никак не хотели решаться.
– Верю, – это прозвучало так, словно она клялась на Библии. – А ещё больше я верю в тебя, Макс. В того парня, что рвал на части танцевальные баттлы. В того, кто на спор выигрывал конкурсы. Кто танцевал на мостовых города и собирал вокруг толпы людей. Кто не пропускал ни одного марафона и флэшмоба.
– Ты следила за мной, что ли? – он даже злиться на неё не мог сейчас. Альда цепляла за самое больное и лезла туда, куда он не позволял и себе заглядывать, поэтому на смену злости пришла апатия. – Слишком много обо мне знаешь.
– За таким следить не нужно. Ты всегда был на виду.
С этим трудно спорить.
– Я не помню тебя. Совсем. А ведь ты должна была быть где-то рядом. Но я точно не учился в балетной школе.
Макс позволил себе короткий смешок. Спрятал глаза, уткнувшись в собственную руку. Запястья ослабли. Ладоням не хватает крепости, а ему самому – солнца. Чтобы загореть до черноты, как раньше. А то слишком бледен стал, как умирающий от голода вампир.
– Зато я училась во «Вспышке».
Кажется, Макс уже ничему не удивлялся, но она заставила его брови полезть на лоб. Она и «Вспышка»? Это тонкокостная эфемерная балеринка среди мышц, ора, энергии через уши?
– Недолго, – уточнила Альда. – Я посещала вольные занятия Грэга по выходным.
– Зачем? Говорят, у вас там жёстко. Учитесь сутками.
Альда склоняет голову. У неё длинная шея. Даже безобразный свитер этого не скрывает.
