Окна огромные, в сад. Плотные шторы раздвинуты и собраны подхватами. Тонкий тюль колыхался, отзываясь на игру легкого ветерка.
Как и предсказывали, установившаяся погода продолжала радовать летним теплом. Не тем июльским, когда и ночью, чтобы уснуть, приходится использовать охладители, а августовским, когда, стоит скрыться солнышку, свежесть намекает на скорое приближение осени.
– Там, – показав на одну из дверей в углу, продолжила Юля, – гардеробная. Рядом – ванная.
– Неплохо, – кивнула я и, забрав с дивана чехол с платьем, направилась к гардеробной.
В имение Мещерских Андрей привез меня к полудню. Юля была уже здесь, осваивая отведенные нам покои. Остальную молодежь ожидали в течение часа. Как раз успеть перезнакомиться за обедом.
– И это все? – капризно протянула Юля.
Я оглянулась, посмотрела на подругу.
Настроение с утра было не очень. И вполне заслуженные нотации Андрея не имели к этому никакого отношения. Просто…
Когда стремилась в Москву, представляла себе все иначе. Без этих сплошных тайн. Без вопросов, на которые при всем желании не находила ответов.
Да, проблемы должны были присутствовать, но… Последние дни мне казалось, что я все меньше и меньше понимаю происходящее вокруг. Словно засасывает в зыбучий песок.
Когда сказала об этом Андрею, смеяться он не стал. Как и убеждать, что накручиваю себя.
Не самая приятная реакция, наводившая на мысль, что все еще хуже, чем я думала.
– Саш, ты чего? – глядя на меня, забеспокоилась Юля. – Боишься, как примут?
Признаться честно, такие опасения присутствовали. Андрей сказал про два десятка молодых людей. Шестеро мне знакомы, я – седьмая. Оставалось тринадцать. Так что было о чем беспокоиться.
Но это – если искать причину плохому настроению. В действительности меня это мало волновало. Примут – примут. Не примут…
Я приехала в имение ради прогулки верхом. Чтобы насладиться этим, можно было пережить остальное.
– Наверное, нет, – обтекаемо ответила я. – Опасаюсь. Слегка.
– Ты это брось, – подошла она ко мне.
Перехватив у меня чехол с платьем, сама отнесла его в гардеробную. Вернувшись назад, забралась с ногами в кресло. Улыбнулась… криво:
– А мы с Тохой расстаемся.
– Не поняла! – нахмурилась я. – Он решил…
– Это не он решил, это я решила, – твердо произнесла она. – Вот пройдет днюха, тогда и скажу.
– Так он еще и не знает. – Вздохнув, я подошла ближе. – Мне показалось, что у вас…
– Да хорошо все у нас! – вскинулась она, едва не плача. – Он пылинки с меня сдувает. Захочу луну с неба – достанет. Не захочу – обратно вернет. Но ты же понимаешь, что все это ни к чему не приведет. Подберет ему глава рода невесту, и все, пойдет Антоша под венец как миленький. А начнет ерепениться, так ему быстро напомнят про ответственность перед предками, которые хранили и преумножали. А у него еще и дар сильный, две дружественные стихии. А я…
Осекшись, Юля стиснула зубы и сжала кулаки, пытаясь не разреветься. Потом вскочила, отошла к окну.
Мне нужно было как-то отреагировать.
Говорить в таких ситуациях трудно. То, что будущего у них нет, было понятно с самого начала, но ведь надежда, она такая. Знать знаешь, а продолжаешь верить.
И веришь, веришь, веришь… пока не влетишь в реальность, как в стену. И тогда только и останется, что корить себя, но будет поздно: сердце разбито, и собрать его заново – иногда непосильная задача.
Мне повезло – в свои семнадцать я еще не влюблялась так, чтобы голова совсем отключилась. Но у других подобное безумие видела.
Его последствия – тоже.
– Что бы ты ни решила, я – с тобой.
Юля обернулась, без особой радости хмыкнула:
– Я уже десять раз решила так, а потом столько же – иначе.
– Нормальная практика, – дернула я плечом. – Твой мозг действует по пути наименьшего сопротивления. Главное, не переработать.
– Не поняла? – как-то резко успокоившись, задумчиво свела она брови.
– А что тут непонятного, – добравшись до дивана, присела я на краешек. – Ты решила, что надо расстаться с Тохой. Но это ведь надо делать, прилагать усилия, тратить нервные клетки. И мозг тут же вернул тебя в первоначальную позицию. Экономит твои силы.
– Это ты надо мной так издеваешься? – Рассматривая меня, Юля чуть склонила голову к плечу.
– Даже не думала, – как паинька сложила я руки на колени. – Мы – лентяи по своей природе. Любое действие требует расхода энергии. А ее сохранение – вопрос выживания. Ты думаешь, откуда весь этот технический прогресс? – добавила я назидательных ноток. – От этой самой лени! Сначала придумали колесо, а потом покатилось-поехало… А если серьезно, – поднявшись, подошла я к ней, – то, кроме тебя, этот вопрос никто не закроет. А я могу тебя только поддержать. Ну и поработать жилеткой, если потребуется.
Юля сначала долго смотрела на меня, словно пытаясь осознать сказанное, потом грустно улыбнулась:
– Если мы расстанемся, наша компания…
– У нашей компании тоже нет будущего, – перебила я ее. Отвернулась, чтобы Юля не увидела моего ошарашенного лица.
Да, эти слова произнесла я, но…
Я ведь об этом не думала, однако сейчас была абсолютно уверена в том, что все именно так и произойдет.
– Почему ты так считаешь? – положила она мне руку на плечо.
– Потому что синица журавлю не подружка, – иронично хмыкнула я. – Я – будущая целительница. Да, дворянка, но вся моя жизнь – работать на других. Да, в родовитых домах меня будут встречать у порога, оказывать знаки внимания, но и я, и они будем понимать, что вровень нам никогда не встать.
– И тогда остается только Валдаев, – озвучила она то, что я не произнесла.
– И Сергей, – напомнила я наш с ней разговор. – Или идти наперекор всему. Но быть готовой к тому, что проиграешь, – вспомнила я историю родителей.
Да, отец говорил, что они были счастливы, но… этого счастья у них оказалось меньше четырех лет.
– Грустная у нас получается история, – вздохнув, опустила Юля руку.
Я только кивнула. Бросила взгляд на стоявшую рядом с диваном сумку. Три платья, не считая того, что в чехле. Спортивный костюм. Костюм для верховой езды. Еще одни джинсы, свитер, курточка, четыре пары обуви.
В Москву мы должны были вернуться вечером в воскресенье, а одежды я набрала, словно собиралась гостить неделю.
И это было отражение еще одной грани дворянской жизни. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а при любых обстоятельствах должен выглядеть достойно.
– Знаешь, – обернулась я к ней, – я для себя решила, что замуж выйду только по любви. А если нет…
