Глава первая
Предать, желая добра
Мое имя — Клод Дюпон, всегда к вашим услугам! Я буканьер и сын буканьера. Я родился в Вест-Индии и горжусь этим. Мой отец приплыл на далекие дикие острова из прекрасной Франции в поисках лучшей жизни. Он получил ее, но сам того не понял — потому что всегда думал только о деньгах. И нас с братьями воспитал такими же. Денег же, как известно, всегда не хватает, даже королям. Мы, вечно пропахшие дымом охотники, с завистью смотрели на пиратов. «Вот уж кому может однажды так повезти, что хватит на всю жизнь!» — так мы думали и мечтали о походах. Но отец не пускал нас на борт проходящих кораблей. Он понимал, что случись сыновьям такая удача, они уже не вернутся. А кто-то ведь должен был его обеспечивать! Тем более, что матушка скончалась вскоре после моего рождения, я ее почти не помню. Мы росли и начинали понимать, что большинство пиратов даже после удачного рейда пропивают свою долю меньше, чем за неделю. Цены у нас, конечно, не маленькие, но это мало что меняло. Полная риска жизнь — ради чего? Выходило, что ради короткого буйства и нового похода. А ведь не из всякого похода возвращались, и даже из самого счастливого возвращались не все.
Братья все вечера проводили, обсуждая новости Берегового Братства. Капитан, с которым каждому из нас хотелось бы попытать счастья, должен был быть удачлив. Удача — главное сокровище в наших краях! Если капитан теряет ее — по островам ползут слухи и лучшие люди понемногу покидают его. И наоборот — стоит совсем неизвестному парню обзавестись кораблем и сходить в удачный рейд, как к нему в команду бегут проситься все подряд, успевай выбирать. Но удача капризна… Поэтому те, кому удается долго держать ее за хвост, становятся легендами. Нам, юнцам, никогда не попасть к ним на борт, как бы ни ценились среди пиратов буканьеры за меткую стрельбу.
Отец с годами становился все жаднее, все мелочнее, как это порой происходит со стариками. Он не хотел больше искать дичь на маленьких островах. Рядом с Тортугой лежала огромная Эспаньола, открытая еще Колумбом. Испанцы выпустили на волю коров, они размножились и теперь служили надежным источником мяса для колонизаторов. И, конечно, для тех, кто не побоится прийти на чужую охотничью территорию. Пиратам нужна провизия, которая не испортится во время долгих переходов, и копченная на деревянных буканах говядина позволяла неплохо заработать. Поэтому мы снова и снова шли под испанские пули. До поры до времени нам везло, и семья Дюпонов стала причиной гибели не одного настырного испанца. Но жадность гнала отца все дальше от берегов, ближе к фермам. Вместе с другими такими же отчаянными головами мы однажды угнали целое стадо домашних коров. Большую часть пришлось бросить из-за погони, но и того, что осталось, хватило бы для хорошей выгоды. Однако такой наглости испанские власти терпеть не стали, и за нас взялись всерьез.
Первыми появились собаки. Эта порода была создана для травли людей — когда испанцы поняли, что коварных индейцев проще уничтожить, чем пытаться сделать из них рабов. Нам пришлось обратить ружья против животных, и испанцы успели подойти к нам вплотную. Ставлю сотню реалов — все равно их потери были выше, солдаты слишком медленно заряжают мушкеты. Но врагов было больше, и лишь нескольким охотникам, в том числе мне и Пьеру, старшему брату, удалось уйти на каноэ, когда опустилась ночь. До утра мы по очереди гребли и отчерпывали воду — несколько пуль пробили борта. И до самого утра, когда показались берега безопасной Тортуги, Пьер проклинал погибшего отца. Как оказалось, все деньги жадный старик зарывал, да еще в разных местах, а где именно — так никому и не рассказал.
— Я не желаю кончить, как бедняга Мишель! — сказал мне Пьер, как только мы высадились на берег. — Хватит. Я завербуюсь к Малышу Картеру на «Агнесс», он решил устроить налет на ловцов жемчуга. Если дело выгорит — у меня будет достаточно денег, чтобы купить пару рабов и убраться отсюда в какой-нибудь тихий уголок, чтобы устроить там плантацию. Придется много работать, но хотя бы насчет старости я буду спокоен: табак сейчас идет все лучше. Дело стоящее!
— Ты — плантатор?… — Я не верил своим ушам. — Пьер, да ведь мы хотели податься в пираты! Там — деньги! Золото!
— Золото! — Пьер скривился и сплюнул под ноги. — Папаша Дюпон тоже приехал сюда за золотом. А получил — свинец! Помни, Клод: самое важное в нашей жизни — деньги, но если жизни нет, то и они теряют цену! Ты слишком романтичен. Постарайся взяться за ум.
Пьер ушел на «Агнесс», и больше ни о корабле, ни о команде никто ничего не слышал. Так случается. Морской Дьявол утянул их на дно или испанцы отправили одинокого пирата туда же — какая разница? Так странно устроен мир — упрекнувший меня в излишнем романтизме Пьер сгинул, ввязавшись в ненадежное с самого начала предприятие. У Малыша Картера не было настоящей удачи.
Я остался один, если говорить о семье. Но приятели буканьеры никуда не делись, тем более что я уже тогда был прекрасным стрелком. Мы отомстили испанцам новым, еще более дерзким рейдом. Только теперь буканьеры пришли не за говядиной, а за всем, что можно быстро схватить и унести. Мы грабили плантации, забирая все мало-мальски ценное и пригодное для размещения в каноэ. Один плантатор, будто не видя направленных на него стволов, проклинал нас на чем свет стоит, показывая мозолистые руки. Именно таким и собирался стать мой брат Пьер! Я не смог побороть искушение и влепил ему пулю в лоб — слишком жалко этот парень выглядел. Думаете, это довольно-таки жестоко, вот так, без всякой нужды убить человека? Возможно. Во всяком случае его жена и дети восприняли это именно так. Зато четверо рабов кинулись целовать мне ноги — этот трудяга-скопидом довел их до полного истощения. Так уж сложно и противоречиво устроен мир, и не только в Вест-Индии.
Когда мы отплывали с Эспаньолы, рабы стояли по пояс в воде и умоляли взять их с собой. Но наши каноэ и без того были перегружены добычей. Странно — чего ждали эти люди, трое черных и один белый? Что мы примем их в Береговое Братство как равных? Все, что могло их ожидать, — продажа пиратам, которые, в свою очередь перепродав рабов с выгодой, нашли бы им нового хозяина где-нибудь на Кубе или в Панаме. Может быть, их это устраивало? Я смотрел на них и гладил свое привезенное торговцем из Франции длинноствольное ружье. Оно было единственным, что отличало меня от этих рабов. Вот тогда, наверное, я и начал понемногу понимать, что не смерть страшна, а рабство, и что не бедность делает человека рабом, а отсутствие оружия. И еще начал понимать, что ни купленная плантация, ни даже корабль с сорока пушками не сделают тебя по-настоящему богатым и свободным, потому что всегда может прийти кто-то более сильный.
Прошли годы. Я побывал в нескольких экспедициях, но настоящей удачи мне не досталось. Я разочаровался в жизни моряка: слишком долгие плавания, совершенно однообразный, но тяжелый труд, а свобода слишком ограничена пиратским кодексом и бортами корабля. Я предпочел остаться буканьером — со мной охотно заключали контракты на поставку провизии даже такие знаменитые капитаны, как Ван Дер Вельде. Но все чаще сердце сжимала тоска. Мне нужно, очень нужно было вырваться из этого круга… Нужен был какой-то шанс. Конечно же, я связывал его с каким-нибудь богатым кладом или легендой о золотой индейской пирамиде в сельве. И судьба мне такой шанс предоставила — на одном из островов, ожидая пиратов, мы увидели самый настоящий галеон и конкистадоров, которых наши края не видели уже полтора века. Я узнал о сокровищах, собранных тамплиерами, и более того, я узнал о силах, которые сильнее человеческих. Мне стало ясно: вот он, шанс зажить настоящей жизнью, сыграть в действительно серьезную игру, где я буду сам себе капитаном.
