Виллингпэриша вернули спустя несколько часов – тот пребывал в сознании, но выглядел ошеломлённым и совершенно потерянным. На вопросы Арло Винсент начал отвечать лишь ближе к ночи – так называли пленники время, когда их надзиратели отправлялись на боковую, к лекарю никого не водили, и порой получалось даже довольно продолжительно пообщаться через решётки с другими пострадавшими.
Лицо лорда Винсента выглядело изрядно распухшим, его нос завалился набок, а вокруг рта, особенно на подбородке, засохла кровь. Когда сосед взялся за решётку, разделявшую двух дураков, что понадеялись избежать страшной участи, писарь увидел, что на нескольких пальцах не хватает ногтей, а на другой руке красовались свежие порезы и ожоги.
Одеяния юноши были перепачканы и окровавлены ещё до похода к мучителю, но теперь вдобавок намокли. Оставалось только гадать, прибавилось ли свежих пятен, и Арло думать не желал, что скрывается теперь под ними. Ум у писаря был неплохим, он раз за разом подкидывал картины, и, как бы мужчина ни прогонял их, легче не становилось.
На шее лорда Виллингпэриша отчётливо просматривалась толстая сине-алая полоса, местами запёкшаяся по её краям кровь пугала более, чем лицо подвергшегося страданиям. Арло понимал, что юношу либо привязывали и он самостоятельно повредил себя, либо душили, либо, что казалось ещё более страшным, и вовсе вешали. Зачем? Лекарь творил то, что хотел, и никто не мог понять предела его безумию и ненависти к знати.
– Арло. – Лорд позвал писаря тихо, но требовательно.
Флейм и без того смотрел на Винсента, однако тот либо плохо видел заплывшими глазами в свете факелов, либо хотел убедиться, что привлёк к себе внимание.
– Арло. – Винсент шептал, его произношение стало намного хуже, казалось, он вдруг начал как будто пропускать слишком много воздуха. Может, ему выбили зубы? Писарь не мог разглядеть, а сосед намеренно прикрывал рот рукой, на которой красовались новые раны. – Решено – завтра нас повезут отсюда. Завтра мы должны отправиться навстречу другим культистам, к братьям и сёстрам – так сказал один из них. Я не знаю, что нас ждёт по пути, но мы покинем эти клетки!
– Ничего хорошего не выйдет из этого… Ничего! Ты сам говорил про ритуал, про то, что нас всех ждёт гибель. – Писарь тоже уже привык разговаривать шёпотом. Наверное, если он выберется живым, то долго не сумеет заставить себя перейти на нормальную речь. – Неужто ты забыл? Винсент, если нас повезут куда-то, значит… Значит, скоро нас захотят убить! Не просто так нас не убивают сейчас. Ты не понимаешь, что значит наша поездка? Мы надоели им, и они хотят нас отдать своим друзьям-культистам, для которых нас и готовили. Ты же мне сам всё это поведал! И тогда нас ждёт мучительная смерть. Смерть! Нет, я не хочу умирать, уж лучше жить так, чем не жить никак.
– Ты согласен жить вот так, лишь бы не умирать?
– А ты нет? Какой смысл в смерти? Ты перестаёшь существовать. – Арло приблизился к решёткам и посмотрел в сторону беззубого не-человека по другую сторону. Тот глядел перед собой и возил кусочком соломы по камню. – Ещё хуже, чем стать вот таким.
– Нет уж, смерть – это избавление! – категорично заявил Винсент. Последнее слово прозвучало с небольшим шипением, ему определённо что-то повредили.
– Ты мало пожил и мало повидал, в тебе говорит только твой нрав, потому ты считаешь, что куда благороднее умереть. Ты не прав. Жизнь одна, нет никакой потери более страшной, чем жизнь.
– А честь? А достоинство? Вера? А семья и возлюбленная?
– Если ты лишишься жизни, то в любом случае потеряешь всё это. Все радости тебе даны, чтобы ты мог ценить пребывание в этом мире, и если ты умрёшь, то так или иначе больше не сможешь наслаждаться обществом возлюбленной, быть в кругу семьи или бахвалиться наличием достоинства и чести перед другими.
– Зачем жить, если никто не любит и не уважает?
Арло встретил совсем другого лорда Виллингпэриша.
Тогда перед Флеймом предстал яростный воин, храбрейший юноша, мудрый и смелый, сильный, уверенный в своей правоте, неугомонный. Несмотря на большую разницу в возрасте, именно северянин проявлял желание идти вперёд и вёл за собой. Теперь же, всего после одного пребывания за Вратами, он вдруг стал совсем иным, и это ничуть не уменьшало страха писаря, скорее наоборот.
– Что же с тобой там сделали? Винсент, я не могу поверить, что за несколько часов ты стал таким… Иным. Не могу! Ох, а что я? Что же они сделают со мной? Я перестану существовать, я лишусь разума и… И я стану как он! – Писарь повернулся в сторону ничего не соображающего покорного соседа. Тот уже сидел в одной позе не один час. Теперь он держал в каждой руке по пучку соломы, смотрел то на один, то на другой, изредка улыбался непонятно чему и пару раз что-то промычал.
– Ты же сам сказал минутой ранее, что это лучше, чем смерть, – напомнил приятель и сосед.
– Да, но… Но я не хочу становиться таким.
Собеседник Флейма шумно вздохнул и замолчал. Арло почувствовал укол совести – Винсент, молодой, совсем юнец, провёл здесь больше времени, вынужденно наблюдая за всем; терпел, давал советы взрослому мужчине и поддерживал его, относясь с пониманием и уважением к трусу, и ни разу не укорил за проявление слабости. Разумеется, для лорда, что всего год как считался достаточно взрослым, чтобы самостоятельно править, не нуждаясь в наместнике или регенте, плен культистов был чересчур. А уж пытки и издевательства, которые он был вынужден переживать за Вратами Бездны, сводили с ума опытных и сильных воинов с родных земель Арло, не то что почти привыкшего к комфорту северянина.
– Винсент, прошу, прости меня. Мне жаль, что я был груб. Я не должен.
– Ничего. Я понимаю. Я заслужил это, и ты сделал всё верно. Я не должен был раскисать и мечтать о смерти. Все те, кого забирали, потом начинали думать об избавлении и пытались убить себя. Я клялся, что не стану таким и никогда не сдамся, и чуть было не нарушил свой обет. Я благодарен тебе за помощь, Арло. – Брат по несчастью, что стал другом и поддержкой, улыбнулся. Поскольку Винсент убрал руку от лица и ничего страшного Арло не заметил, то он предположил, что сделали что-то с зубами нижнего ряда или с теми, что скрыты от глаз и располагаются по краям челюстей. А может, их и вовсе не трогали.
– Я рад, что тебе лучше. Силы продолжать жить появились?
– Да. Да, более чем. Настолько, что завтра, – юноша склонился к решётке ближе, – мы сбежим.
– Что?! Ты, верно, лишился ума! Нас схватят и подвергнут пыткам ещё более страшным, чем мы можем себе представить! А если… Если нас убьют?
– А если нас не схватят и мы спасёмся? – Винсент сощурился, он сжал в кулак ту руку, где имелись отметины. Поморщившись, юноша тем не менее не стал разжимать ладонь. – Довольно терпеть, нам пора сражаться за свою жизнь и что-то менять! Когда, как не во время похода, нам бежать? Здесь много людей, таких же как мы, намного больше, чем культистов. За всеми не уследить, решёток нет, вокруг поля и леса, будет где укрыться… Мы сумеем!
