Даже теперь Аквуен, уже давно седеющий старик, пусть и слышал насмешки и стал объектом шуток молодых сиров, категорически отказывался стричься, принимать ушедшую молодость и выглядеть по-человечески. Не каждый способен на подобное отстаивание своих интересов, и Ниллс сомневался, что не сдался бы на месте Аквуена. Про Смелого рыцаря и цирюльников ходило немало историй.
– Мне доложили, что ваше состояние значительно улучшилось, Ниллс. – Регент выглядел ещё более уставшим, чем при первой их встрече. Мужчина заметил, что синяки под глазами регента лишь потемнели, а складка на лбу стала глубже. – Надеюсь, это так?
– Да, Ваше Высочество. Мне значительно лучше благодаря вашим лекарям. Если вы позволите, я бы передал им несколько тёплых слов.
– Разумеется, но немногим позже. Мне отрадно слышать о вашем хорошем самочувствии. Ниллс, будьте любезны, поведайте мне, что именно сподвигло вас отвернуться от милорда Редгласса и обвинять его в весьма неприятных деяниях?
Неприятные деяния – это интересная замена, чтобы не называть своими словами преступления вроде похищений, убийств, подначивания, подлогов и прочего, чем развлекал себя Экрог Редгласс в течение долгих лет. Клейс не мог говорить прямо, все его слова обвинения могли испортить мир в Ферстленде.
– Я узнал, что меня долгие годы обманывали, – коротко пожал плечами Ниллс. Врать он совершенно не желал, не видел в этом смысла. – Я был уверен, что милорд Редгласс спас мне жизнь, однако именно по его вине я потерял семью. Я долго служил ему, был верен и не помышлял о предательстве, пока не узнал правды. Подозреваю, не узнай я ничего, я бы продолжал жить как прежде.
– Я полагаю, в этом замешана Ветвь Вархелп и суд над вашим отцом?
– Откуда вам это известно? С тех пор прошло уже много времени, целая жизнь, – Ниллс наклонился вперёд, – а мой отец не был придворным или кем-то значимым. Для вас и для королевства.
– Мне известно больше, чем вы думаете. Я знаю, как искать информацию и какого рода сведения могут быть полезнее всего. А также я умею предполагать. Ответ вы дали мне сами. Так что случилось? Прошло уж… лет пятнадцать?
– Шестнадцать. И ещё два сезона.
– Тем более. Что побудило вас вспомнить прошлое и снова начать в нём копаться?
– Ваше Высочество, почему вас интересует моя жизнь и мои мотивы? Вы желаете найти оправдание поступкам милорда Редгласса или, напротив, узнать о них побольше? И для первого, и для второго моя судьба не имеет совершенно никакого значения.
Клейс Форест улыбнулся.
Бывший Магистр знал разные выражения лица, он привык смотреть на хозяина Миррорхолла, понимая, что тот хочет, и в большинстве случаев он весьма сносно предугадывал мысли и желания и других людей. Но сейчас воин сомневался в своих силах – регент улыбался как довольный человек. В нём не было презрения, не прослеживалось ни толики злости или страха, ничего, кроме удовольствия.
– Мне нравятся умные люди. – Регент всё время смотрел на Ниллса, пока они вели беседу, возможно, кому-то от этого становилось приятно, но бывший Магистр не любил подобное внимание. – Я бы хотел узнать, чем ещё не угодил милорд Редгласс вам лично и, в частности, другим лордам и леди. Я с удовольствием выслушаю вашу историю, если вы пожелаете её поведать, но только в этом случае. Если же нет – я смогу довольствоваться своими домыслами и уже известными мне данными. Было бы неплохо, решись вы вспомнить и поведать мне не только об этом, но и обо всём, в том числе и хорошем, что вы знаете и об Экроге Редглассе, и о других лордах, леди, придворных…
– О своей жизни я не люблю рассказывать – вам она будет не интересна, а мне не с руки жаловаться. Что же касательно дел милорда Редгласса, расскажу всё, что знаю. Но могу я задать вам вопрос, Ваше Высочество?
– Полагаю, вам интересно, какая благодарность ожидает вас за помощь.
– Нет. – Ниллс не мог назвать себя бесстрашным человеком, однако жизнь научила его не переживать из-за смерти. Вернее, не думать. Рано или поздно все умирают, и после этого горестей уже не будет. Переживать надо о том, каким образом наступает смерть и что следует до неё.
– Хм… – Регент переплёл пальцы и сложил руки на коленях. – Я ожидал несколько иного… Хорошо. В чём ваш вопрос?
– Почему вы вдруг изменили мнение, Ваше Высочество, и заинтересовались лордом Редглассом? Что вынудило вас вызвать меня на допрос?
– На беседу, допросы выглядят иначе, вам ли не знать? Я и после первой нашей встречи внял вам и заинтересовался милордом Экрогом Редглассом. Некоторое время мне потребовалось, чтобы разузнать о нём побольше. Определённые люди из Шинфорта подтвердили ваши слова, однако произошло то, что повлияло куда сильнее.
– И что же это?
– Уже не один вопрос. – Регент свёл брови всего на мгновение, и почти сразу его лицо выровнялось. – Впрочем, пусть. Мне сообщили о похищении и прислали требование о выкупе милорда Рорри Дримленса. Похититель представился, им оказался некий сир Цимт. А спустя некоторое время мне пришло очередное письмо – о местонахождении милорда Дримленса.
– Рорри… – выдохнул Ниллс, позабыв, как следует обращаться к знатной особе. – Он в порядке?
– В полном. Лорд жив, здоров и очень интересовался вашей судьбой.
Амадинллин
Духи никогда не оставляли тех, кто в них нуждался. Они указывали путь. Пусть не всегда однозначно, пусть не всегда понятно. Духи не любили говорить прямо, они проверяли сообразительность, но в тот раз Мэнди поняла их. Корабль мог означать только одно – путешествие в Другие земли. Туда, где, как была уверена женщина, ещё не бывал ни один из свободных её народа по доброй воле. Туда, где правят железо, хитрость и мужчины. Туда, где ряжеными женщинами торгуют, как конями, и ни те, ни другие не владеют собственными жизнями.
Воительница уже давно готовилась к этому.
Говорящие-с-духами пророчили ей долгий путь к цели, они рассказывали о непохожих на неё, её близких и соседей людях, об их родных берегах и опасностях, что могут скрываться там за каждым деревом и камнем. Порой зло там может принимать облик, совсем ему не свойственный. В Других землях оружием были не только сталь, дерево и камень, не только верёвка и вода могли навредить, не только ядом травили врагов. Там использовали слова, и безобидные звуки превращались в то, что несёт смерть.
Мэнди не верила в это, она смеялась, но Говорящие-с-духами ругали её за беспечность. Они предупреждали женщину, что путь будет опасен, что она может не достичь конца, если будет ошибаться и оступаться. Они вещали, что у воительницы есть главная цель, предназначение, что она должна исполнить её, но в чём именно смысл – не открывали. Амадинллин не понимала – то ли духи не желали делиться с Говорящими всем, что видят, то ли сами Говорящие отказывались помогать.
Сама женщина никогда не забывала о своём призвании. Воительница ждала той самой миссии, начала своего истинного пути. Каждый год, проведённый в спокойствии, всё сильнее давил ей на плечи. Мэнди понимала, что уже не молода, силы её на пике, и кто знал, сколько ещё не будут покидать тело? Она не давала жизнь, дети не высасывали мощь через её чрево, и потому женщина была сильнее, выносливее и здоровее ровесниц из родного племени.
