– Возможно, – уклончиво ответил Кайрус, не вслушиваясь в последние вопросы. – Я могу узнать, куда вы меня везёте?
– Нет. Не хочу, чтобы что-то пошло не так. Но когда мы доберёмся, я скажу, где мы находимся, чтобы после ты смог вернуться обратно в Санфелл. Если в этом будет какой-то смысл.
– Почему его может не быть?
– Когда вернутся истинные правители, то какой толк будет в тебе, тем более в столице? Боюсь, тебе придётся учиться делать что-то иное.
– Палачи были давно, говорят, ещё при прямых потомках Первых. Тогда они лишь исполняли приговор. Люди ненавидят своих мучителей. А для ненависти всегда нужен кто-то, и лучше, если им будет обученный человек.
– В самом деле? Этого я не знал. Пожалуй, ты можешь быть нам полезен даже до ритуала и развлечёшь нас – тебя неплохо обучили. Что ж, раз всё, как ты говоришь, тебе не стоит волноваться, место для тебя отыщется и Первые тебя не тронут. Но мы оставим тебя на безопасном расстоянии, там же положим оружие, деньги и привяжем лошадей. Когда мы принесём себя в жертву и ты узришь пробуждение истинных правителей, Высших, то, если пожелаешь, сможешь освободиться и сбежать.
– Это и правда необходимо?
– Первые – наши истинные правители и хозяева Ферстленда и Новых Земель, они должны вернуться и…
– Это я понял. Я спрашивал, необходимо ли приносить себя в жертву ради этого. И чем это поможет?
– Только моя кровь мало чем, я бастард лорда Ветви, не более. Среди моих братьев есть бастарды, их немало. Многие присоединились к нам, сбежав из Новых Земель, куда их сослали распутные родители. Я не знаю – правда ли все они незаконнорождённые отпрыски лордов и леди или они хотели придать своей жизненной истории трагичности. А быть может, надеялись таким образом убедить принять их в наши ряды – мне некогда разбираться в родословной. Любвеобильность некоторых из знати не оставляет сомнений – такие могли наплодить себе детей десятками. Но я уверен, что вместе с кровью потомков Первых, представителей Ветвей и Династий, и мы станем иметь значение.
– Леди? У вас в пленниках есть леди? – Усталость Кайруса как рукой сняло.
– Да.
– Женщины? Представительницы знатных родов?
– Да.
– И вы хотите их истязать?
– Мы никого не желаем намеренно мучить. Я, как и любой мужчина, горюю, когда вижу страдания дам, но сейчас это не имеет значения. Эти женщины занимают чужое место. В древних писаниях сказано, что мучение и страдания подогревают интерес Первых и потому все вынужденные жертвы уже страдают. Их смерть будет болезненной и долгой, скорее всего невыносимой. Такой, чтобы настоящие хозяева королевства услышали нас и вернулись. Такой, чтобы они поняли, как на самом деле страдают все жители.
– Это слишком! Женщины не должны страдать! Война, борьба за власть, смерти – всё это не их дело, – насупился палач.
– Твои суждения неверны, мой друг. – Ивтад приветливо улыбался, и от этого становилось ещё более не по себе. – Твоя жена – такой же человек, как и ты. Мы считаем правильным, что наши сёстры помогают нам и стараются с нами наравне. Они работают на общее благо, потому что все мы люди. Они могут и должны принимать решения, должны делать выбор. Посмотри, ты видишь, сколько женщин едет с нами? И разве кто-то относится к ним по-особенному? Нет! Они ничем не отличаются от мужчин, и среди Первых тоже были женщины. Ты ведь знал об этом?
– Я предполагал, что были. Иначе как бы от них пошли следующие поколения?
– О нет, всё не так! – Ивтад глядел на мужчину как на несмышлёное дитя. – В писаниях говорилось, что для этого использовались люди. Первые не могли размножаться между собой привычным для нас способом и оставлять потомство, и потому мы, их верные подданные, были им нужны.
Не решившись продолжать бесполезный разговор, палач только молча кивнул.
Дни сменялись днями. После падения в овраг они были абсолютно одинаковыми, и Кайрус, не привыкший так долго путешествовать в седле, всё чаще умудрялся засыпать прямо в нём же, сломленный усталостью. Очередной его сон был прерван громким и слишком уж восторженным восклицанием бастарда.
– О, погляди-ка, мы добрались!
Кайрус не предполагал, что увидит, когда его довезут до места. С фантазией у него было не очень хорошо, но всё же он почувствовал некоторое разочарование. Словно палача везли в замок, но остановились у лужи, в которой отражались башни. Когда-то давно, вероятно, в этом месте было красиво, но не теперь.
Огромная пятиугольная площадь, ранее вымощенная аккуратными и обработанными булыжниками, возможно, с какими-то надписями на них, ныне поросла травой, имела нескончаемое количество трещин, а местами камни и вовсе отсутствовали. По периметру стояли каменные постаменты; на некоторых из них сохранились ноги, на двух – статуи до пояса, но чаще всего имелись лишь ступни или остатки плит, на которых должны были располагаться изваяния. Груды обломков, покрытые мхом и высохшими ветками, разбросанные повсюду, лишь добавляли уныния этому месту.
В центре площадки Кайрус рассмотрел углубление в виде чаши и только после этого множество желобов с разных сторон, через которые и должно было идти наполнение. Начало своё они брали от расположенных трёхуровневыми рядами небольших и таких же пятиугольных площадок. Сооружённые много столетий назад на рукотворной возвышенности, они походили на странного вида арену или скамьи в зале суда. Расстояние между площадками подходило как раз для того, чтобы стоящие на них не могли перешёптываться или чем-то обмениваться. Высокий природный, а может и тоже созданный в своё время холм – Кайрус не был силён в данной области – полукругом располагался за всеми ярусами камней и закрывал это место от посторонних взглядов, а далеко за ним и за лесом виднелись вершины гор. Или высоких холмов? Что-то подсказывало палачу, что он видит Виндхилл.
Среди серых обломков, бурых ветвей и пожелтевшей старой травы пятиугольники, даже спустя время, выглядели ярким пятном – они были поделены на девять разных групп, каждая из которых имела окрас, присущий одной из Великих Династий. Почему цвет не потускнел за долгие годы, оставалось лишь гадать.
Место, связанное с королевским родом, окрашенное в синий, небесно-голубой, с золотыми и бронзовыми полосами, палач узнал сразу. Ивтад и его братья, подобно больным душой и разумом людям, преклонили колени перед тем, что ранее было статуями, и в один голос произнесли просьбы простить их за то, что они посмели наведаться в священное место и привести с собой неверующего. Мужчина не назвался бы трусом, но в тот момент он испытал ужас, и дрожь охватила его тело – похитители и правда не могли считаться здоровыми. Они не прикидывались, не делали вид, чтобы избежать расплаты, и не желали быть особенными. Нет, они в самом деле не сомневались в своих же речах и мечтали добиться цели.
Кайрусу подумалось, что, вероятно, Его Высочество никогда не сумеет одолеть их полностью и предсказать дальнейшие шаги – невозможно понять тех, кто думает совершенно иначе, не поддаваясь привычным законам логики. Это ужасало ещё более.
