Когда же слуги замка приносили ученику лекаря воду для умывания, интересовались, чем тот желает питаться, или меняли постель, Тоб впадал в оцепенение. Хуже дела обстояли лишь с помощью при одевании: не способный вымолвить ни слова, краснеющий при виде молодых служанок, готовых натягивать на него штаны, юноша сбегал. Да, он предвкушал такую жизнь, но понятия не имел, как справляться. Потом Тоб попытался завести разговор со служанками, но они смеялись над смущающимся учеником лекаря, и лишь одна согласилась погулять с ним, но когда-нибудь потом.
Тоб бродил по коридорам с затравленным видом, до безумия радовался, когда Даффа гуляла рядом, держа его за руку, и всё больше понимал, почему его семья и остальные подобные им живут настолько плохо.
– Мне не нравятся эти свечи, – жаловался крестьянин Зэурану.
– Что не так со свечами? Тебе их редко меняют?
– Нет! Зачем же менять-то их часто? Да и нам с тобой-то по одной хватило б, комната одна, с окнами, днём светло. Я вечером не читаю, я ж не мудрец какой… Как темнеет, надо спать ложиться. Давали б по одной, так нет! Зачем нам носят их пучками? Не дело это. А из железа гнуть эти подсвечники да прочее, чтобы потом всюду совать, зачем оно? Если отрезать завитки эти и всё переплавить, на пару десятков топоров хватит или на плуг-другой. Моя семья новый плуг купить не могла, мы у лордов просили, но без толку всё. Никто денег так и не нашёл. А во как на деле то ж выходит! Они, значится, себе всякого наплавили бесполезного, а другим на нужное-то и не хватает.
– Ох, Тоб, ты не понимаешь, как на самом деле устроена эта жизнь…
– Я понимаю, а вы – нет. Глупые игры у лордей этих, вот что. Неужто богачи не могут прожить без кучи свечей и тряпок на стенах?
– Могут. Но не хотят и никогда не станут. Они должны показывать другим, что ничем не хуже. Я же говорил тебе, всё это, всё, что вокруг, – демонстрация власти и богатства. – Зэуран развёл руки в стороны посреди коридора, указывая на лестницы, потолки, стены и пол разом.
Даффа, которая снова гуляла с ними, открыв рот, покрутилась на месте. Она отпустила руку Тоба и побрела в сторону висящих на стене картин. Крестьянину рассказывали, кто именно там изображён, но он не запомнил ни одного имени, только то, что это очень богатые люди, особенно по сравнению с ним самим.
Хватать леди Старскай толку не было; пока рядом не появлялись рыцари, она вела себя тихо и смирно, почти не кричала. Вечером два дня назад какая-то служанка, вызвавшаяся помыть Даффу, пробудила в сестре короля вспышку ярости, но после сбежавшая с Острова женщина вела себя хорошо.
– Они б это лучше показывали не так. Пусть помогают моей семье и соседям.
– Не замечаешь, что больно уж ворчливым стал? Не хочешь ничего слушать… Тоб, ты не заболел? Или тебя что-то напугало?
Ученик лекарей неопределённо кивнул. Его и правда многое волновало. Он хотел получить вознаграждение за помощь, хотел помочь Даффе обрести семью, помочь Зэурану вернуться в орден, куда мужчину никак не желали принимать вновь. Непонятно почему, места бы воин не занял, да и ел не так уж много… Но куда больше Тоб хотел выбраться из неуютного места, пусть и под предлогом продолжить свои приключения. Лучше всего менее опасные, без риска умереть, те, после которых остаются тёплые воспоминания. И чтобы не было злых людей с топорами.
Крестьянин был готов согласиться даже на пару-тройку шрамов, если это будет не слишком больно. Говорили, девкам нравятся такие мужчины. А ещё юноша хотел, как бы странно это ни звучало, чтобы Даффа и рыцарь, который всё время защищал их обоих и очень много знал, были рядом с ним.
– Я не знаю, что потом, – неохотно ответил Тоб на вопрос. Он надеялся, что рыцарь спросит, сам он опасался начинать эту тему, а теперь не знал, как объясниться.
– Потом – это когда? Когда ответит король? Когда Даффа вернётся? Когда ты получишь награду?
– Когда все.
– Насколько я помню, ты хотел помочь семье, купить себе дом и табун лошадей. Или корабль, или отправиться в порт, в бордели, или всё сразу, верно? А теперь что, это уже не по душе? Большего хочется?
– Я ведь так жить стану. Тряпки на стол и на стены вешать, вещи разные расставлять, ненужные, чтобы красиво было. Сяду на зад и сидеть стану, как все богачи. А потом что? А ежели деньги все кончатся, то делать-то мне чего будет? Я ж делать-то ничего и не умею – копать да сажать. На лекаря-то и того ж недоучился, толку с меня? Может, ты принца-то и попросишь за меня-то? Авось и работка-то ж какая имеется для меня в столице? Я там поработаю, научусь всему, а деньги полежат. А потом, когда смогу чего, тогда и сяду на заде сидеть.
– Эх, Тоб, ты вот вроде простак простаком, а хитрый! Тебе денег мало, так ты решил ещё и забраться повыше.
– А чего б не забраться-то? Ты рядом, Даффа рядом, ежели вам опять бежать захочется – я вам помогу. Я монет для барж оставлю, да побольше, зуб даю!
– Я подумаю. Но почему ты начал говорить о гобеленах и скатертях?
– Да я ж из-за них-то и понял, что надобно думать, как жить правильно-то. Так как было, не хочу. Возвращаться не хочу, на Остров-то, не хочу и домой тоже. Жить хочу хорошо, а как это – не знаю.
– Я подумаю, – пообещал Зэу. Их разговор прервался очередной попыткой устроить пир.
Рыцарь прошёл на своё место, вскоре должен был начаться ужин. Даффу вновь нарядили в новое платье, но в первые же минуты, как и в другие разы, когда леди привели в зал и рыцари встали, она начала кричать и метаться из угла в угол, словно загнанный зверёк. Тоб поспешил ей на помощь, и Зэуран, успевший завести беседу с кем-то из братьев Серого Ордена, прервался.
Женщина закрывала лицо руками и только когда не видела сиров, могла успокоиться. Уже полцикла, может, немного больше, Тоб перестал считать – когда пальцы на одной руке кончились, – её пытались познакомить со спасителями и вернуть к привычному общению, но леди никак не могла примириться с таким количеством Серых сиров. Зэуран уже стал частью её окружения, хоть Даффа и долго привыкала к нему. Вероятно, то, что Тоб проводил с рыцарем много времени, повлияло и на отношение сестры короля. Остальные же пока не заслужили доверия.
Слуги поспешили к леди, обняли её и попытались убедить пойти к выходу. Женщина противилась, она схватила кувшин, подняла его повыше и большинство приготовилось разбегаться в стороны, если потребуется, чтобы не получить посудиной по голове. Поскольку её всё ещё держали, Старскай использовала своё оружие, но совсем не так, как ожидалось, – она перевернула кувшин и вино вылилось на неё, на прекрасное новое платье, на слуг, на пол, на скатерти… Что именно представляла себе Даффа, выливая содержимое, Тоб не знал, но она добилась желаемого – испуганные слуги отпустили леди и отступили.
Рыцари хотели помочь, но сделали только хуже, Зэу просил их лишний раз не приближаться, в то время как крестьянский сын отвлекал несчастную сестру короля, желая увести прочь. Юноша уже наловчился за всё время знакомства, он запросто подбирал слова и знал, что и когда говорить не следует.
