С каждым разом, когда Цом оказывался в Большом зале случайно, был приставлен принимать дары и уносить их или специально приходил на балконы, не в силах бороться со своим любопытством; когда он слышал просителей и ответы Его Высочества, юноша убеждался, что Клейс Форест рождён специально, чтобы исправить ошибки всех правителей, не желавших заботиться о своём народе и помогать ему. Если очереди оказывались чрезмерно длинными, мужчина не отказывал в приёме и продолжал трудиться и до поздней ночи, а то и до утра.
Люди, чьи дела не требовали немедленного вмешательства, не донимали правителя и сами уходили из уважения к регенту, и это часто удивляло слугу. Разумеется, случались неприятности – были и те, кто плохо говорил про регента, были те, которые требовали принять их незамедлительно, а бывало, что и сам милорд Форест отказывал подобным просителям в самой категоричной, хоть и вежливой форме. Но подобные моменты быстро забывались, их полностью вытесняли хорошие.
Когда Цом прогуливался по городу, а по дороге к Веспу он это делал довольно часто, то слышал самые разные точки зрения, но в большинстве своём простолюдины были довольны тем, кто сидит на троне Ферстленда. Жизнь в столице стала лучше, в ближайших к ней городах тоже, деревенские жители, которых также нередко встречал Цом, когда те приезжали в Сантаун, чтобы подороже продать свои товары, нахваливали наместника. Другим это ничуть не мешало распускать о милорде отвратительно грязные слухи, от большей части которых слуга краснел до кончиков ушей. Иногда юноша вступал в спор, а пару раз смущение оказывалось столь велико, что он позорно сбегал.
Однажды он даже спросил милорда Фореста, почему тот не желает стать королём, если весь народ – и лорды, и торговцы, и рыцари, и палачи, и лекари, и крестьяне, – все подданные уважают и ценят его заслуги.
– У меня нет прав на престол, Цом, – ответил в тот день регент. – Моё дело – посадить законного короля на трон, когда придёт время, и помогать ему, пока он будет нуждаться в моих советах. А до тех пор я должен контролировать происходящее и в Ферстленде, и в Новых Землях, чтобы принцу было чем и кем править.
– Но ведь люди часто воевали за трон, мьелорд. Я слышал, что были те, которые не имели прав, но становились королями.
– Они становились узурпаторами, а не королями, – грубо и громко ответил мужчина. Цом потупил взгляд и тогда регент смягчился. – Престол принадлежит Старскаям, Цом. Уже многие века именно Старскаи неизменно правили всеми землями, так и должно быть.
– Почему?
– Так повелось. Они показали себя хорошими и могущественными правителями. – Слуга, уже немного успевший обучиться, хотел было возразить, но регент понял его намерение и добавил: – Не все, но многие.
– Но вы уже показываете себя хорошо, мьелорд! А вдруг, этот король, когда вы его посадите куда надобно, окажется плохим королём? Народу станет плохо с ним…
После тех слов Его Высочество расстроился и поспешно завершил разговор, остаток дня проходил очень грустным. И когда вечером сир Гердор – он обучал Аурона Старская владеть оружием ближнего боя и военному искусству в целом – с широкой улыбкой явился к Его Высочеству, не в силах промолчать, и громко, во всеуслышание, сияя от гордости, сообщил, что Его Величество талантлив, прекрасно обучается и мог бы стать рыцарем, если б пожелал, милорд Форест стал похож на тёмную дождевую тучу. Он потерял всякий аппетит, устало поковырял вилкой всю еду, натянуто поулыбался рассказам принца о прошедшем дне и удалился к себе.
Цом, продолжая волноваться о судьбе Санфелла и собственной, с запозданием вспомнил, что Тимая наказала ему встречаться каждый день, если не случится ничего, что может помешать переговорить или подвергнуть кого-то из них опасности. Женщина утверждала, что беспокоится за Цома и желает быть ему добрым другом, однако юноша не был глуп и прекрасно понимал, что в первую очередь спасённую от лап палача интересуют новости из замка.
То, что не рассказывал юноша, могли поведать другие, и именно для того, чтобы оказаться быстрее, чтобы быть полезным и заслужить доверие, Цому и выдавали нужные сведения. Слуга запоминал, что и когда требуется сказать, лишь иногда он путался, однако культисты этого не замечали. У них имелись и другие шпионы, пользу приносили в том числе и те, кто не имел доступа в королевский дом, и даже те, кто обитал за крайней стеной во Внешнем городе, многое видел и слышал. Они знали, что что-то происходит, – к Его Высочеству зачастили гости, являлись целые отряды с леди во главе, постоянно летали туда-сюда воребы, армии собирались, рыцари возвращались в Санфелл, стекались изо всех краёв, а потом уходили, простолюдины и воины то прибывали, то разбегались… Разумеется, Культ Первых желал быть в курсе всего.
Выходя из Санфелла, юноша вновь натолкнулся на прачек, и приглянувшейся среди них не оказалось. Это лишь ещё больше подпортило настроение, и слуга посчитал отсутствие девушки недобрым знаком. Всю дорогу, уже хорошо известную, он прошёл быстро, не слушая, о чём говорят вокруг, и без привычного удовольствия. Регент ещё не покинул столицы, а какие-то шорохи, громкие выкрики продавцов или неожиданно выскочившая из переулка перед Цомом собака пугали бывшего крестьянина.
Тимая заметила, что её спаситель в этот раз сам не свой, сразу, и по-матерински обняла юношу, желая утешить. Она расспрашивала, что случилось, интересовалась, не объявился ли в замке кто-то, кто обидел крестьянского отпрыска, искренне переживала, что это последствия серьёзного разговора с мужем Тринти или самим Веспом, грозилась поговорить с ними обоими. Из-за тепла, что источала женщина, на некоторое время слуга даже забыл, что разговаривает с врагом лорда Фореста. Больше поделиться было не с кем, и Цом, совершенно не задумываясь о последствиях, жалобно проблеял:
– Мьелорд уезжает из Санфелла. Он уезжает далеко, оставляет нас! С войском – значит, надолго, на три дня или на много. А если на сезон?!
– Регент уезжает? Превосходно! – Тимая снова сжала юношу в объятиях и засмеялась. Слуга не понимал веселья, но не мог переспросить, а женщина всё не утихомиривалась. – Ох, Цом, ты даже не представляешь, как ты меня порадовал! Уезжает… Вовремя-вовремя, ничего не скажешь. Надо же!
Тимая, сияя и не прекращая улыбаться, взяла слугу за руку.
– Но что хорошего-то? Я же ж следить-то не смогу. Я ж здесь-то остануся, меня в походы никакие не берут.
– И пусть. Следить – ерунда, это мало чем нам помогает. Но теперь мы сумеем доказать Ивтаду, что в нас куда больше пользы, чем он думает! Он не разглядел в тебе того, что вижу я, и потому не забрал с собой. Как и меня, и ещё нескольких моих братьев и сестёр, которые могли бы пригодиться. Мне он сказал, что это необходимо, оправдывался, что я должна следить за регентом, в случае чего писать… Глупости! Совершенные глупости, не так ли? Это не имеет никакого смысла. Ивтад уже увёл почти всех наших братьев и сестёр, он уже готовится к последнему рывку, я знаю. Он не сумеет обмануть меня, я всё знаю. И что он сделал? В самый важный момент он оставил меня здесь. Бросил!
Да, красивые слова о моём предназначении, о сохранении знаний и нашего дела, если успех не придёт к нему, должны были растопить моё сердце и заставить испытывать гордость, но нет. Я знаю – он думал, что я ни на что не сгожусь, что я слаба и бесполезна, ведь это он у нас носитель крови, полезный бастард и вожак. А ещё мужчина! Хочет освободить этот мир, но сам придерживается тех же правил, что и нынешние правители, – как же это глупо! Да, Ивтад продолжил наше дело, он пошёл по стопам семьи, стал лучше брата. Он находил сторонников, объединял нас и руководил нами, а моя помощь, хоть я и старалась не меньше его, им не будет оценена…
