Несколько дней тому назад Амадинллин не знала, зачем духи ведут её на юг, хотя до этого направление было иным. Она привыкла редко задавать вопросы и часто действовать. Отряд почти дошёл до границ с землями, которые Райан называл своими, оставалось всего полдня пути, но ответа, для чего это, не появилось. Сопровождающие женщину норовили развернуться, духи же настойчиво продолжали вести вперёд. Мэнди слушала только последних. Она не убеждала свиту следовать за ней, но Огрор старался за неё. Заботливый рыцарь не оставлял недвусмысленных намёков, так и норовил показаться защитником. Однажды он залез к воительнице в шалаш ночью – Мэнди понимала, что явно не для того, чтобы проявить заботу и стоять на страже её сна, – но мужчина не подумал, к чему это приведёт. Привыкшая путешествовать в одиночестве Амадинллин всегда чутко спала в обнимку с оружием. Огрор, чудом лишившийся в тот день лишь куска уха, а не всей головы, более по ночам никуда не лазил, а желание сделаться кем-то значимым для Мэнди принялся проявлять троекратно.
Зовущий себя лишь наполовину Железным человеком не верил в правильность пути, не доверял духам. В нём осталось слишком многое от Жестоких людей. Но он подгонял своих воинов и соплеменников воительницы, общество которых Мэнди приходилось терпеть. Впрочем, в какой-то момент она поняла, в чём преимущество путешествия группой.
Тогда у небольшого Дома из камней, который спутники называли крепостью, на глазах женщины разворачивалась битва. Может быть, Мэнди и не обратила бы на неё внимание, она предпочитала не лезть к тем, кто выясняет отношения при помощи оружия, но духи трепали её волосы, одежду и настойчиво подталкивали в нужную им сторону. Лошадь под воительницей, несмотря на противоположный приказ, заржала и поскакала в сторону сражающихся.
Жестокие люди из Дома из камней были в большинстве и свирепо расправлялись со второй группой. Нескольких человек смели сразу, не позволив достать оружие, ещё двое погибли как истинные воины, но слишком быстро, и не унесли с собой ни одного врага. Вскоре в живых осталось совсем немного воинов, и самым яростным бойцом оказался большой мужчина. Он хорошо сражался, умно, яро, и додумывался не только применять оружие, но и тело, чтобы спихивать людей с лошадей. В миг, прикрывая кого-то, он потерял собственного коня и был отлучён от немногочисленных выживших товарищей.
Мэнди уже мчалась вперёд, в гущу сражения, – она не терпела, когда большая толпа набрасывалась на одного, кем бы он ни был. Огрор кричал ей об осторожности, просил остановиться, но и в этот раз, как и во многие другие, Амадинллин не стала слушать Железного человека. Стрелы её спутников пронзили врагов; уже когда она приблизилась, то услышала, как за спиной кричат люди Огрора, Заботливый же почти не отставал от воительницы.
Женщина видела одну цель – большого мужчину, окружённого трусливыми врагами. Её топор, уже давно дожидавшийся, когда же его напоят кровью, славно поработал в тот день…
Представившийся потом Райаном Форестом был ранен. Мэнди обучалась зашивать раны, знала много трав и понимала, каких духов просить о заживлении, – а как иначе? В суровых родных землях без этих навыков и знаний выжить почти невозможно. Разве что любимчики духов, которым благоволила удача, имели шансы. Мэнди не относилась к их числу, хоть и была жива до сих пор. Ещё один из людей спасённого человека, тоже раненный, выжил и помогал уводить своего вожака, троих смогли увести приятели Огрора, а одного, хрипящего от боли, с поля боя утащили с трудом. Другие же не подавали признаков жизни. Из Дома из камней посыпались стрелы и, как бы Мэнди ни хотелось уничтожить слабаков, способных нападать лишь внезапно, без предупреждения, и только превосходя врага в несколько раз, она понимала, что пока силы неравны. Пришлось отступить.
Из тяжело раненных людей вожака один не пережил отступления, и в лес, в безопасность, под надёжную защиту стволов, травы, кустов и зверья, добралось лишь его ещё тёплое тело, без духа. Мэнди не пожалела сил на то, чтобы попытаться убедить Райана не тащить тело с собой, но мужчина даже и не думал её слушать.
Ещё один пострадавший до сих пор не пришёл в себя, только иногда неразборчиво бормотал. Амадинллин предлагала освободить его дух и спасти от мучений, но большой человек ещё надеялся излечить товарища. Третий тяжелораненый, тот, кто должен был помереть ещё там, на поле боя, к вечеру пришёл в себя, а на утро самостоятельно сел и проявил интерес к еде и воде. Он походил чем-то на Огрора, называл себя рыцарем. Так же его звал и большой вождь.
В Других землях Железные люди считались самыми тренированными и подготовленными бойцами. Мэнди довелось слышать, что они могут пережить сражения не только потому, что знают, как держать почти любое оружие из существующих, но и понимают, какие раны оно нанесёт. Это помогало мужчинам во время сражения, позволяло предсказать и просчитать действия противника.
Железный человек признался, что жизнь ему спасли не знания: ему полоснули руку, после он получил по голове и лишился чувств; враги посчитали упавшего мёртвым и не добили, а сражение удачно сдвинулось в сторону, и лошадь всего раз наступила на его руку, да и то Боги оказались на стороне лежащего – мокрая земля помогла сохранить кости.
У вождя рана тоже оказалась несерьёзной – его бедро задел вражеский меч, а руку – стрела союзников. К сожалению Мэнди, это было обычным делом при таком столпотворении – стрелы попадали в друзей куда реже, чем во врагов, но даже самый лучший лучник мог ошибиться и промахнуться. Рассчитать движения всех сражающихся за то время, пока натягивается тетива, невозможно.
Форесту обработали раны, помогли согреться, его накормили и напоили, и до самого утра он только и говорил, что о своих людях, порываясь вернуться за ними. С рассветом, наконец, пробудившись после дрёмы и плотно поев, он стал походить на живого человека и рассказал свою историю, чем вызвал в Амадинллин ещё больше уважения. Он отправил больных людей прочь на лечение, искал путь, чтобы вернуться домой, не унижался перед врагом, и, хоть и оказался глуп и попался в ловушку, не терял присутствия духа и искал спасение.
Большой вождь вызывал симпатию, Мэнди не любила Жестоких людей с Других земель, а правителей и вовсе считала худшими представителями людского рода, однако Райан от них всех отличался. Он не производил отталкивающего впечатления, с ним было приятно разговаривать. Проще, чем с Вихтом Вайткроу, – взрослый мужчина говорил понятнее, предложения составлял короткими, почти без непонятных слов. Женщина уже переговорила со спасённым вождём дважды – утром и днём. Она была рада застать его вечером у костра.
– Из всех моих людей, которые пошли со мной, только трое остались в живых, – проревел большой вождь. – Они не оставили меня, а я – бросил их там умирать. Только трое…
С этим можно было поспорить – один был уже скорее мёртв, чем жив, и требовал милосердного вмешательства, однако Райан выступал против этого. Ни заверения, что так с ранеными животными и должно поступать, а с человеком и подавно, ни убеждения, что страдания прекратить правильнее, ни увещевания, что в лесу нет лекарей и уже сделано всё, что можно, не помогали. Большой человек продолжал ходить к товарищу, сидел с ним и молча смотрел на мучительные метания, слушал хрипы. Зачем? Ответа Мэнди не получила. Она предполагала, что это ритуал прощания Жестоких людей.
