Нынешняя компания Цома тоже располагала несколькими крепкими лошадьми, не хромыми, упитанными и здоровыми. Покладистыми, в отличие от той спутницы в главный замок королевства. Только использовали их лишь разведчики и принц – похищенного жалели как могли.
– А из Санфелла ты никогда не выезжал? Даже с регентом? Я слышала, что он покидал насиженное место. Говорят, к каким-то друзьям, что севернее, ездил.
– Его Высочество редко из Санфелла выезжал, но друзей иногда навещал, бывало такое. Раньше чаще, сейчас не до того ему, – подтвердил Цом, решив, что это скрывать от культистов неправильно, всё равно уже знают. – А я не ездил с ним, зачем оно мне? Пока его не было, я успевал навести в покоях порядок. Мне никто не мешал работать. За то время я и выбивать успевал чего надобно, и шкуры почистить. А ещё отмывал и натирал ручки, подсвечники, полы… Мне всегда есть чем заняться в Санфелле, а в походе Его Высочеству помогали другие.
– И тебе нравилось то, чем ты занимался? Нравилось, – Тимая скорчила гримасу, словно её ударили, – прислуживать?
– Это лучше, чем пахать поля. Интереснее, людей много везде, не стоишь, как погнутое дерево, одинёшенек. Мне нравится, что у меня теперь всегда есть еда, я в тепле, почти не болею, узнаю всякое. А ещё нравится, что я пользу приношу, больше, чем мог бы. Я же помогаю своей деревне и отправляю им монеты, или травы, или ещё чего, если вдруг очень надо. А когда кто из соседей в город едет, им письма читают.
– Ты умеешь писать?
Слуга в буквальном смысле прикусил язык. Он не должен был этого открывать, не должен портить план Его Высочества!
– Откуда? Я ж говорю, монеты у меня остаются, птичники и пишут. И мне ответы зачитывают, когда приходит чего. Хоть редкая, но весточка от родни и соседей душу греет. Всё ж всю жизнь с ними прожил бок о бок…
– Ты так легко позволяешь кому-то лезть в свою жизнь? – Культистка, как её именовал суровый палач по имени Кайрус, не стала переспрашивать про способность к письму, и Цом выдохнул. Он не любил врать, разве что преувеличивать, когда хвастался перед девицами, но то было другое. Там необходимо приукрасить, иначе найдётся кто-то, кто это сделает лучше и перетянет всё внимание.
– А чего б и нет? Узнать, чего и как я хочу, а самому как? Ездить – времени не хватит, я ж не могу надолго оставить Его Высочество, и его, и другие покои грязью зарастут, – немного преувеличил слуга, регент отличался любовью к чистоте и порядку, ему помощники толком были не нужны. – Не только туда ехать, ещё и обратно. А так быстрее. Не зря ж птицов придумали этих, воребов.
– Я бы не смогла так. Позволить кому-то знать обо мне всё. Позволять писать за меня и читать ответы. Выходит, про семью твою тоже птичники всё узнают и доложить могут.
– Что знать? – Слуга не выдержал и улыбнулся. Раньше он прикрывался рукой, а в последнее время перестал. – То, что свиньи заболели или трёх овец волки поели? Что лис прогнать сумели или то, что на монеты полученные прикупили зерна? Или отстроили амбар получше… Никаких тайн я не пишу, нет их у меня. Моя жизнь никому не интересна, я обычный человек. Чего я говорил? А, есть у меня всё. В деньгах особо не нуждаюсь, иногда чего-то оставляю – подарок купить, или выпить в трактире, или на трюкачей посмотреть, а остальное, что есть – отдаю. От меня не убудет. Я ж не переживаю за одежду и обувь, а ещё есть место тёплое.
– Когда придут Первые, всё изменится. Будет иначе, наступит пора другой жизни, и ты поймёшь, что служить этому твоему регенту или любому другому было ошибкой. Быть может, к тебе относились неплохо, но рано или поздно они бы стали над тобой измываться. Они всё время ищут повод унизить тех, кого считают ниже себя. Им нравится чувствовать себя такими, нравится безнаказанность. Но это пока… Скоро они пожалеют!
– Его Высочество не такой! Он хороший человек, я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
– Жалеешь его?
– Да. – Толку скрывать своё отношение Цом не видел. В его сторону бросили несколько неодобрительных взглядов, и пусть. – Его Высочество старается ради людей, не только знатных, а совсем всех. Он… как говорят? Порядочный и благородный!
– А те лорды, которые послали в твою деревню воинов? Те, которые позволяют издеваться над простолюдинами только потому, что считают себя главнее? Важнее, потому что родились не в хлеву или лачуге какой, а в украшенных златом покоях? Которые считают себя венцом творения и не считаются ни с кем! Их тебе тоже жаль?
– Не знаю, – пожал плечами юноша. – Пожалуй, да, немного.
– Эх, Цом, ты знаешь слишком мало о настоящей жизни, которая за стенами деревни и Санфелла. Тебе не хватает опыта. Эти лорды – чудовища, все, поголовно! Даже если они могут притворяться добряками. На деле же они все одинаковые. Я знаю, о чём говорю, ведь раньше служила одному, а после и другому, когда меня проиграли в кости. Меня поставили на кон как какую-то вещь или монету и разлучили с семьей. Братья, сестра, мать с отцом – они остались служить прежнему хозяину, а меня увезли. Да-да, сейчас ты скажешь, что со времен Фалина лордам запретили так делать, но никого не волновало, кому и что запрещали. Никто не вернул меня обратно! Мне повезло, что потом я сумела сбежать в Санфелл. Но и там мне пришлось несладко…
Об этой подробности жизни Тимаи Цом ещё не слышал. Юноше было искренне жаль культистку, недругом она являлась Его Высочеству или нет, не имело значения – никто не заслуживал расставания с семьёй, тем более женщина. Никто не заслуживал плохого отношения, ужаса от одиночества и того, чтобы его продавали, подобно кобыле.
Тимая же вскинула руки, как только слуга регента решил открыть рот.
– Только не надо жалости! У нас будет ещё много времени для разговоров, а пока нам надо посчитать, что у нас есть, и с умом потратить те крохи, которые чудом прихватили с собой. Я знаю, что подобные тебе нередко прячут пару монет в сапог, для безопасности. Улицы города должны были приучить тебя, как и твои приятели-слуги. Воришки, тем более во время представлений на площади, дело частое.
Юноша кивнул. Он действительно так делал, правда, надеялся потратить спрятанное на послания регенту или на обратный путь, но когда это случится? Уж лучше внести небольшой вклад в решение проблем сейчас. В конце концов, он тоже голодал, а среди Культа Первых, из тех, кто пошёл с Тимаей, насчитывалось немало женщин и даже трое детей.
В деревнях, располагавшихся близко от столицы, они действительно покупали необходимое и быстро спустили те немногие монеты, которые сумели собрать. Цом переживал, что такими темпами им не хватит и на половину оставшегося пути, так как оголодавшие люди набросились на еду, словно звери. Сам слуга поступил так же, однако потом всё же задумался о своём поведении и огорчился.
Тимая, стоило еде закончиться, дала отмашку и объявила, что теперь можно забирать всё, что нужно, силой.
Слуга регента противился такому подходу, он защищал крестьян и просил, чтобы ему позволили заработать на пропитание. У культистов не было на это времени, желающих слушать новенького и поддержать его также не находилось. Зачем Цома решились тащить с собой, многие и вовсе не понимали – его голос ничего не значил, охотиться он не умел, обкрадывать крестьян мешал, а победить противника в драке мог разве что того, кто был того же возраста и веса, и при этом дрался бы исключительно голыми руками.
