– Умно, ничего не скажешь.
– Все средства хороши.
– Ну а Веткину-то вы для чего во все это втянули? Я постоянно об этом думаю и никак не могу понять. Она ведь вас любит, разве можно так?
– Ой, да бросьте вы, – скривился Карманов, сцепляя пальцы в замок. – Мне Анька тоже нужна была, чтобы на нее, если что, подозрение упало – она ведь ни от кого не скрывала, что занимается ножевым боем, трындела на всех углах, дура. Ну вот я и решил – пусть на нее, если что, думают.
– Но сами-то ведь били первым.
– Ну а кто, кроме меня-то? – вздохнул Карманов. – Но и Анька ведь тоже била, а там докажите – чей удар первым был.
– И вам ее совершенно не жалко? Вы же ей жизнь сломали.
– Всех жалеть – жалелки не хватит. Шла бы замуж за своего шефа, так нет – ей тоже адреналин был нужен. Да и не нравился он ей. Вы бы видели, с каким лицом она смотрела, как его останки пираньи жрут. – Карманов вдруг весь передернулся. – Я тогда еще подумал – она бы так смотрела, если бы и меня рыбы жрали?
– Зачем было Гаврилова убивать? Он бы ни за что не признался в том, что знает об Анне.
– Так я его и не убивал, вы же знаете. Я только помог от тела избавиться – и то идея не моя была, а Анькина, она про рыб этих вспомнила. – Глаза Карманова вдруг вспыхнули, сам он как-то оживился, подался вперед: – Вот вы видели когда-нибудь, как в пару минут от огромного куска мяса остаются только кости? Рыбы налетают стаей и почти мгновенно сжирают все мясо. Это жуткое зрелище, но такое захватывающее… мы, натурально, как у телика сидели возле этого аквариума, – возбужденно говорил он, и Лене казалось, что из его рта даже летит слюна – настолько он смакует это зрелище, даже просто вспоминая.
«Ты же ничем не отличаешься от этой пираньи, – думала она, снова сдерживая подкатившую тошноту. – Такая же пиранья – хищная, злобная, уничтожающая все за секунды. Только одно вас отличает. Рыба делает это, чтобы выжить, а ты просто из удовольствия. Значит, ты – хуже…»
– Хватит на сегодня, – решительно заявила Лена, закрывая папку с протоколами. – Увидимся через два дня.
– Почему – через два?
Она не стала отвечать, что ей необходим перерыв, иначе есть вероятность, что не выдержит и вцепится в его шею, просто нажала кнопку вызова конвоя и, когда Карманова вывели, вздохнула с облегчением.
Выйдя из СИЗО, Лена позвонила Горскому и спросила, заедет ли он, чтобы почитать показания Карманова, касающиеся Андрея.
– Прости, Леночка, я немного занят. К тебе приедет мой помощник и заберет дело.
– Как это – заберет?
– Временно, – успокоил Горский. – Нас интересует только эпизод нападения на квартиру Котова, мне нужны все материалы. Паровозникова отпущу завтра.
– Почему не сегодня?
– Потому что формальности, – засмеялся Филипп, – ты ведь понимаешь.
– Да, но… ты же тоже должен понимать, что такое лишняя ночь в изоляторе.
– Я вот думаю – мне уже стоит начать ревновать тебя к Паровозникову или подождать еще пару дней?
– Филипп! Это не смешно даже. Мы с Андреем…
– …Просто друзья, я это помню, – со смехом закончил он. – Ладно, я посмотрю, что можно сделать. Но тогда сейчас я должен положить трубку и не тратить время, которого и так мало. Не обидишься?
– Конечно, нет.
– Тогда – до вечера? Я заеду в семь.
– Договорились.
Паровозникова отпустили вечером, он позвонил Лене в тот момент, когда она только вошла в квартиру – выпив с Горским кофе, она решила, что сегодня должна побыть дома.
– Все, начальница, я откинулся, – сказал Паровозников в трубку, и Лена даже вскрикнула от неожиданности:
– Он все-таки тебя выпустил сегодня?!
– Кто?
– Филипп… то есть, Горский, – сбивчиво поправилась Лена.
– Ого, Филипп! – многозначительно протянул Паровозников. – Я что-то пропустил?
– Андрей… ну, не сейчас! Хочешь, приезжай ко мне? – предложила она, но он отказался:
– С ума сошла? Я весь тюрьмой пропах, мечтаю о пенной ванне, банке пива и собственной кровати. Давай отложим обмен впечатлениями до завтра, а? Я расскажу тебе, каково это – спать на продавленном матрасе в камере с зарешеченным окном, а ты мне – каково встречаться со следаком из ФСБ, идет?
– Я не… – Но Паровозников сразу перебил:
– Ленка, хорош, не ври мне, а то запутаешься. На столе у Горского я видел сегодня твою фотографию. А раньше ее там не было. Все, давай, спокойной ночи. Завтра я заскочу к вам, мне надо еще все справки в кадры отнести. Счастье, что уволить не успели, – и он положил трубку.
Лена схватилась за горящие щеки и посмотрела в зеркало. Оттуда выглядывала хоть и покрасневшая, но абсолютно довольная женщина.
«Филипп поставил на рабочий стол мою фотографию, – думала она, стоя под душем. – Это ведь наверняка что-то значит? Ему хочется видеть меня… ох, я совсем голову потеряла…»
С утра Лена поехала в СИЗО на допрос Анны Веткиной. Ей казалось, что она не может нащупать что-то важное, что-то такое, что вроде бы лежит на поверхности, но вместе с тем никак не дается в руки, а без этого кусочка мозаика так и не складывается. Вроде бы все понятно – но чего-то не хватает.
В разговорах с Кармановым она все время натыкалась на его оговорки по поводу Веткиной, и ее образ разваливался. То она находилась в полной зависимости от Карманова, обуреваемая страхом перед ним, а то вдруг изобретала такой жестокий способ избавления от тела любовника, что Лену до сих пор мутило при воспоминании об аквариуме. Как в одном человеке могут уживаться такие разные грани личности? Забитость – и жестокость, безволие – и холодный расчет.
«Нет, тут должно быть что-то еще. Может, попробовать с ней о детстве поговорить? Она, кажется, любит, чтобы ее жалели».
Веткина сегодня выглядела немного бодрее, чем на предыдущем допросе, приветливо поздоровалась и села, пригладив волосы:
– Добрый день, Елена Денисовна.
– Здравствуйте. Как себя чувствуете?
– Сегодня неплохо, тошнит уже не круглосуточно, – улыбнулась Анна. – У меня к вам просьба… не хотела говорить об этом с адвокатом, я его совсем не знаю…
– Слушаю. – Лена положила перед собой папку и ручку.
– Вы не могли бы организовать тест на ДНК?
– Хотите сказать, что кандидатов несколько?
– Д-да… – с запинкой произнесла Анна, опустив глаза. – И мне хотелось бы точно узнать.
– Это что-то изменит для вас?
– Не знаю… мне просто хочется знать, чтобы потом рассказать ребенку, кто был его отец.
– Ваш ребенок увидит вас очень не скоро, Анна Дмитриевна. И вполне возможно, не захочет ничего знать ни о вас, ни об отце. Наверняка вы встречали таких детей в интернате, где воспитывались. Кстати, где это было?
