– Я не местная.
– Это я знаю. Так вы скажете номер интерната?
– Двадцать три, город Климовск, это на севере.
– Это большой интернат?
– Да, довольно большой… почему мы говорим об этом, я терпеть не могу то время. Так вы поможете мне сделать тест?
– Я узнаю, можно ли провести забор материала в условиях тюремной больницы, и постараюсь все устроить. У вас были друзья в интернате, Анна Дмитриевна? – Лена упорно возвращалась к этой теме, хотя видела, что Веткиной этого не хочется, более того – ее это нервирует, она начинает задирать заусенцы на пальцах, кусать губы.
– Да какая разница… с кем там было дружить, одни… – И, словно спохватившись, Веткина добавила: – Злобные чудовища.
– И не было ни одного человека, который бы вам нравился?
– Мы можем прекратить этот разговор? Я устала.
– Я хотела задать несколько вопросов по ограблению квартиры Котова, банкира, которого вы убили.
– Это обязательно делать сегодня?
– Нет, но чем скорее мы выясним все обстоятельства, тем скорее все закончится.
– Дело закроют и передадут в суд? Мне дадут срок, я поеду в колонию? Знаете, я не очень туда тороплюсь, – усмехнулась Веткина.
– Вы же понимаете, что это неизбежно.
– Но если можно потянуть время – почему этим не воспользоваться?
– Хорошо. Но один вопрос я все-таки задам, это важно. После того как вы вошли в квартиру, и Харитонов с Кармановым оказались в гостиной с Котовым, вы направились в спальню – все верно?
Веткина наморщила лоб и долго молчала.
– Вы не помните?
– Да, я пошла в спальню.
– Зачем?
– В ящиках прикроватных тумбочек иногда попадаются интересные вещи, а за фотографиями и картинами люди любят прятать сейфы, ключи от которых опять же хранят в этих самых тумбочках.
– И как? Что-то нашли?
– Нет. – И в этот момент Веткина потерла пальцем кончик носа и закашлялась. – Простите… у вас такие духи резкие…
Лена не стала говорить, что не пользовалась духами уже с неделю, потому что забывала, ей показалось странным, что Веткина упомянула о духах именно теперь, а не получасом раньше, например, – если уж у нее обострилось обоняние.
– Совсем ничего не нашли? Ни сейфов за картинами, ни интересных вещей в тумбочках? Странный человек этот банкир, правда?
– Ну… так тоже бывает. Теперь мне можно в камеру? – слишком нервозно спросила Веткина, и Лена решила, что так действительно будет лучше.
Выйдя из СИЗО, она позвонила Горскому:
– Фил, я на минутку. Скажи, а вот ты у Карманова спрашивал про какую-то черную коробку – что там должно быть?
– Этого я сказать не могу. Тем более что коробки нет. А почему ты спрашиваешь?
– Мне показалось, что Веткина украла что-то и не сказала об этом Карманову. Вот я и подумала – не та ли это коробка, о которой ты его спросил. Хочу поехать к ней на квартиру и поискать.
– Но ведь обыск делали?
– Делали. Но могли не обратить внимания.
– Так, ты где?
– Вышла из СИЗО.
– Стой там и жди меня, я буду через пятнадцать минут, поедем вместе.
Лена перешла дорогу и оказалась в небольшом сквере, где села на первую же лавку и задумалась.
Филипп так и не сказал о содержимом коробки, но, судя по всему, именно в ней крылась причина повышенного интереса его конторы к этому делу. И именно из-за этой коробки в их поле зрения попал Паровозников, чью бейсболку нашли в квартире убитого Котова. Значит, истинной целью был не Андрей, а Котов, у которого хранилось нечто, делавшее его мишенью для органов госбезопасности.
«Как в шпионском триллере, – думала Лена, рисуя на листке круги и квадраты, – вот только узнать бы, что именно в этой коробке? Вряд ли какие-то радиоактивные вещества – надо быть дураком, чтобы хранить такое в квартире. Тогда что? Бриллианты? Золото? Но это интересно, только когда украдено с разработок или заводов. У нас в городе, да и в регионе вообще таких нет. Тогда – что?»
– Вот ты где! – Лена едва не подпрыгнула от неожиданности, когда Филипп сел на лавку рядом с ней. – Еле нашел, всю округу уже обегал – ты почему телефон не берешь?
– Я, наверное, звук не включила, – виновато пробормотала она. – Ты меня напугал.
– Ну, прости, я не хотел. Что, поедем?
– Надо бы операм позвонить. Квартиру Левченко осматривал, он там лучше ориентируется.
– Так звони, пусть тоже подъезжает.
Квартира Анны находилась на самой окраине, крошечная «однушка» на третьем этаже дома старой постройки. Обшарпанные стены подъезда, лестницы с выщербленными ступенями, облезшие перила и отвратительный запах кошачьей мочи – все это наводило тоску и вселяло чувство обреченности.
– Когда уже до этого района благоустройство доберется? – проворчал Горский, аккуратно огибая выброшенный кем-то прямо на площадку пакет с мусором.
– Разруха не в клозетах, как говаривал классик, – отозвался Левченко, поднимавшийся следом за ним. – Ну, сделают тут ремонт – а люди-то те же останутся. Те же, что сейчас мусор выбрасывают в подъезд и кошек выпускают на лестницу.
– Ты мизантроп, Саша. – Лена достала связку ключей и протянула Горскому, остановившемуся напротив хорошей металлической двери, выделявшейся среди четырех на площадке своим вызывающе новым видом.
Филипп снял полоску с печатью, наклеенную на дверь и косяк, сунул в карман и вставил в замок ключ.
– Вы хоть нам скажите, что ищем, – спросил Левченко, входя в квартиру следом за Леной.
– Все, чего не заметили в прошлый раз. Вы ведь были на обыске?
– Да, с Крашенинниковым. Нашли немного денег, золотые украшения – и все. А, ну, еще полно конспектов с рисунками – схемы упражнений по ножевому бою. Изъяли как улику.
– Значит, будем искать что-то другое.
– Филипп Андреевич, вы бы напрямую сказали – интересуют любые коробки черного цвета. – Лена присела у зеркала в коридоре и выдвинула первый попавшийся под руку ящик.
Они провели в квартире почти два часа, исследуя небольшое помещение сантиметр за сантиметром, но ничего интересного не встречалось. В кухне, где работал Левченко, вдруг что-то упало, и Саша, не в силах справиться с огорчением, пробасил:
– Ну, Я…пония вся в снегу!
– Что случилось? – Лена вошла в кухню и остолбенела.
На полу возле холодильника лежала разбитая банка варенья, а среди осколков и разлетевшихся ягод и сиропа лежали четыре бесформенных предмета, похожих на неровные камни.
– Ну, вот мы и нашли, – констатировал Горский, аккуратно отстраняя Лену и присаживаясь на корточки возле находки. – Понятно, почему никто не нашел этого при первом обыске – кто бы стал совать руки в банки с консервацией? Да здравствуют неловкие опера.
