– Я не теряю контроль, – запинаясь, говорю я. – Я делаю все, что в моих силах.
– Они не отступили. Вы всё еще представляете для них интерес.
Он подходит ближе, его ботинки со стальными носками с хрустом давят солому, разбросанную по полу амбара. Я чувствую, как напрягается каждый мускул в моем теле. Когда он достает руку из-за спины, я вздрагиваю, ожидая удара по лицу. Он видит, как я дергаюсь, и ухмыляется.
У него в руке черная папка.
– Воспользуйтесь вот этим, чтобы полиция сосредоточилась на убийстве вашей соседки, – говорит он. – Что касается смерти Ахмеда Шабира… полиция будет опираться на результаты больничного расследования, верно?
– Я… думаю, что так.
– Тогда убедите их.
Он смотрит, так пристально глядя мне в глаза, что я заливаюсь краской и отвожу взгляд. Я чувствую жар его дыхания у себя на губах.
– Посмотрите на меня, – сурово говорит он и ловит мой взгляд. – Вы должны быть убедительной.
Я быстро киваю.
– Я буду убедительной.
– Тогда вы и ваш сын останутся в живых. Стоит мне напомнить о том, что произойдет в противном случае?
Я качаю головой.
– Можете идти, – говорит он, помахав на меня рукой, и отворачивается. Остальные тоже поворачиваются, чтобы последовать за ним по длинному коридору, по обе стороны которого тянутся стойла. На другом конце открыта дверь, она поскрипывает, качаясь на ветру.
– Как я могу быть уверена, что вы говорите правду? – спрашиваю я дрожащим голосом. – Что он не мертв и я не следую вашим указаниям просто так?
Он поворачивается и устремляется ко мне с покрасневшим от ярости лицом. Я в страхе отступаю назад и упираюсь спиной в двери, а потом вскрикиваю, когда он пинком ноги их распахивает. Я приземляюсь на спину в облаке пыли и роняю на землю папку, которую он мне дал, – бумаги разлетаются на ветру.
Он дергает меня за куртку и рывком ставит на ноги.
– Что вы делаете? – кричу я, когда он хватает меня за воротник и тащит куда-то в темноту.
Вместе с воротником он ухватил прядь моих волос, и они теперь оттягивают кожу у меня на голове, пока не начинают слезиться глаза. Я пытаюсь вырваться. Он сжимает меня сильнее. Вдалеке появляется залитая лунным светом поляна. Я замечаю стенку колодца, и ноги у меня подгибаются.
Я вспоминаю лицо Полы, смотревшее на меня из мутной воды, и темную дыру у нее на лбу.
Это колодец, куда они сбросили ее тело.
– Нет! Нет, пожалуйста! Извините!
Ноги у меня чертят по земле, ночной воздух застревает в горле. Одна рука у меня болтается и задевает пистолет у него на поясе. Я снова представляю себе мертвую Полу на дне колодца с дыркой в голове.
– Я сделаю все, что вы просите!
Мы подходим всё ближе и ближе, я уже могу различить мох, растущий на стенках колодца, и почувствовать запах застоявшейся воды внизу. Он перебрасывает меня через стенку, и я кричу.
Я отчаянно рыдаю, болтаясь над зевом колодца. Только его рука, сжимающая мой воротник и мои волосы, удерживает меня от того, чтобы рухнуть внутрь. Каменный край колодца больно врезается мне в бедро, я вижу, как осколки кирпичей отрываются от стены и через несколько секунд уже падают в воду. Если он меня сейчас отпустит, это конец.
– Узнаёшь? – шепчет он мне в ухо. Дыхание его пахнет сигаретами и чем-то резким и сладким, как бурбон. Он роняет меня на миллиметр, и я кричу.
– Да!
Он все держит меня над колодцем, его дыхание обжигает мне ухо, я извиваюсь у него в руке, и мои слезы падают в воду внизу.
– Ты не задаешь мне никаких вопросов, – шипит он. – Ты делаешь так, как я скажу, или ты и твой сын окажетесь там на дне со свинцовой начинкой в черепе, поняла?
Я быстро киваю, голос мой тонет в бурных рыданиях.
– Да.
Он вытаскивает меня из колодца и бросает на землю. Мне удается сесть прямо и опереться спиной о стенку колодца. Грудь у меня вздымается, слезы текут по лицу, когда он удаляется в темноту.
– Пожалуйста, не делайте ему больно! – кричу я ему в спину, и мои слова эхом отдаются среди деревьев.
Я закрываю глаза и сижу, скорчившись, у колодца, сотрясаясь от дрожи и безуспешно пытаясь выровнять дыхание, пока шум их машин не затихает вдали на дороге и я не остаюсь одна в темноте среди стрекочущих сверчков.
Вот зачем он меня сюда вызвал: чтобы я посмотрела, где найдут наши тела, если я что-то сделаю не так.
Я не могу думать о том, что Зак сейчас с этими людьми и в любой момент может стать жертвой вспышек их ярости.
Я его подвожу.
Какой-то звук выводит меня из задумчивости, и я оглядываюсь, чтобы понять, откуда он доносится. В зарослях высокой травы застрял, хлопая на ветру, белый листок бумаги из папки, которую он мне дал. Я поднимаюсь на ноги и тороплюсь схватить его, пока он не улетел.
Я держу его так, чтобы на него падал лунный свет, и щурюсь, силясь разобрать слова в темноте. Это ксерокопия первой полосы газеты. Я несколько раз перечитываю заголовок и смотрю на фотографии под ним. На одной из них ребенок. На другой – знакомое лицо.
Я расплываюсь в улыбке, изо рта вырывается нервный смешок.
Это все меняет.
35
Марго
Четверг, 9 апреля 2019 года, 09:45
– Они правда вот так просто дадут мне машину? – спрашиваю я, сидя на пассажирском сиденье.
Дэмиен сидит за рулем, и с его стороны доносится запах травы каждый раз, когда слабый ветерок задувает в окно.
– Нет, – говорит он. – Они дадут машину мне, а я дам ее тебе.
Он засовывает две сигареты в рот и закуривает, не глядя на дорогу, а потом передает одну из них мне. Каждый раз, когда он не смотрит вперед, мне хочется схватить руль.
– Эта хирургиня, – говорит он. – Она что, правда убила того мужика?
– Я видела это своими глазами.
Я хватаюсь за ручку на дверце, когда он на полной скорости делает поворот.
– Она опасна?
– Только если ей доверять, а я не доверяю.
– Ну если уж она и правда убила члена парламента, вряд ли она сильно будет колебаться, если придется убить тебя.
Я фыркаю и затягиваюсь.
– Она не представляет опасности – она трусиха. Да блин, он ведь был без сознания. У нее бы не хватило духу это сделать, если бы он мог сопротивляться. Почему я должна сидеть в машине?
– Так безопаснее, – отвечает он.
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты имеешь в виду, – передразнивает он. – Ты кого хочешь обмануть? Звучишь как та еще сучка.
