— Если вы простите, что я так говорю, ваше величество, вам следовало бы возразить, — ответил Гейрат немного кисло. — Так не годится.
— О, перестань суетиться, Уиллис! — ласково пожурила его Шарлиэн. — Я знала о правилах уединения в конвенте еще до того, как попросила настоятельницу разрешить мне приехать. И мое имперское достоинство не настолько хрупко, чтобы его нужно было поддерживать каждую минуту, особенно во время отхода ко сну. Кроме того, в нынешних обстоятельствах репутация набожного человека не так уж плоха, верно?
— И вы ожидаете, что я поверю, будто вы решили принять условия конвента исключительно на основе холодного расчета. Это все, ваше величество?
— Нет, но если то, что я считаю правильным, окажется тем же самым, что я решила бы сделать, если бы хладнокровно рассчитала, то не собираюсь возражать, — безмятежно ответила Шарлиэн.
— Приятно слышать, что у вас есть свои приоритеты в порядке, ваше величество, — сухо сказал отец Карлсин, и Шарлиэн усмехнулась.
— Рада, что вы успокоились, отец. С другой стороны, я вряд ли могла придумать какой-либо другой ответ там, где его мог услышать мой духовник, не так ли?
— За исключением того, что такое двуличное мышление никогда не пришло бы в голову тому, кто так долго пользовался моим духовным советом, ваше величество, — спокойно ответил он.
— О, конечно, нет, — согласилась она, затем снова посмотрела на Гейрата. — В любом случае, Уиллис, правила конвента есть правила конвента, и я не собираюсь с ними спорить.
— И сколько лет прошло с тех пор, как вы ложились спать сами? — потребовал командир ее охраны.
— Если вы хотите быть точным в этом вопросе, не думаю, что когда-либо делала это… кроме как на религиозных событиях. На что, полагаю, я могла бы указать, если бы была человеком, который любит повторяться, так это на то, что представляет собой эта конкретная поездка, не так ли?
— И вы, ваше величество, ожидаете, я поверю, что Сейрей была рада услышать об этом? — скептически спросил капитан.
— Хотя понимаю, что в это может быть трудно поверить, Уиллис, Сейрей научилась принимать — в отличие от некоторых офицеров имперской стражи, которых я могла бы упомянуть, если бы была достаточно любезна, — что иногда я действительно могу решить отказаться от своего королевского достоинства. И, что удивительно, она не спорит со мной по этому поводу.
Гейрат, возможно, и прорычал что-то себе под нос, но если и прорычал, то сделал это достаточно тихо, чтобы Шарлиэн могла притвориться, что ничего не слышала. И, по крайней мере, он не обвинил ее в наглой лжи. Хотя технически может быть правдой, что Сейрей Халмин ничего не сказала против решения своей императорской подопечной оставить ее на борту КЕВ «Дансер», она, безусловно, нашла достаточно возможностей, чтобы прояснить свои чувства. Вероятно, она могла бы вполне комфортно выступать как актриса, если предположить, что она смогла бы устоять перед искушением переигрывать. Что, судя по сегодняшнему утреннему выступлению, было маловероятно.
— Я, по крайней мере, хотел бы, чтобы леди Мейра была здесь, — сказал капитан вслух.
— И если бы она не упала и не сломала ногу, когда они с дядей Биртримом катались верхом, она была бы тут, — отметила Шарлиэн.
— Вы могли бы попросить кого-нибудь из других придворных дам… — начал он.
— Со мной все будет в порядке, Уиллис, — твердо сказала она. — И я не собираюсь всю ночь спорить с тобой об этом.
Он бросил на нее еще один неодобрительный взгляд, затем глубоко вздохнул, на мгновение распушил усы и кивнул.
Императрица ласково покачала головой. Как и большинство ее стражников — и, конечно же, Сейрей — Гейрат был гораздо более чувствителен к требованиям ее королевского достоинства, чем она сама. Возможно, это было потому, что это было «ее» королевское достоинство — ну, в наши дни императорское достоинство, — а не их. Она очень рано поняла, что не может позволить, чтобы ее достоинство было подорвано реальным или кажущимся пренебрежением со стороны других. Хотела ли она быть сверхчувствительной в таких вопросах или нет, на самом деле не имело значения, учитывая важность внешнего вида в мире политических расчетов. Тем не менее, при соответствующих обстоятельствах репутация скромницы также может быть ценной, и возможность отступить от своего образа королевы или императрицы, даже ненадолго, была буквально бесценной. Это была одна из причин, по которой она любила время от времени посещать религиозные обители с того самого дня, как взошла на трон Чисхолма. Возможность забыть о повседневных светских требованиях своей короны и вместо этого провести некоторое время, размышляя о требованиях своей души, всегда была желанной. И возможность перестать следить за своим достоинством, пусть и мимолетная, была почти столь же желанной.
Гейрат и Сихэмпер знали это так же хорошо, как и она, и в прошлом у них много раз были разговоры, похожие на этот. Это была старая и знакомая тема, и ее дядя всегда склонялся на их сторону, качая головой и задаваясь риторическим вопросом, почему она просто не пошла дальше и сама не приняла обеты.
Она улыбнулась этому воспоминанию, но улыбка была краткой, когда она вспомнила их отчуждение. Он не сопровождал ее в конвент святой Агты, хотя она пригласила его, надеясь, что эта возможность еще раз сблизит их. Его отказ был вежливым, но твердым, и она задалась вопросом, было бы ли это менее больно, если бы она не подозревала, что он почувствовал ту же возможность… и хотел избежать этого.
Они прибыли в гостевой дом, и она протянула руку, чтобы нежно положить ее на руку Гейрата.
— Вы, Уиллис Гейрат, слегка надоедливы, — сказала она ему.
— Как скажет ваше величество, — жесткость в голосе стражника противоречила блеску в его глазах, и она сжала его защищенное кольчугой предплечье.
— Вот именно. В конце концов, я здесь императрица. И, уверяю вас, прекрасно справлюсь в своей одинокой маленькой монастырской келье. Если вдруг обнаружу, что физически не в состоянии лечь в постель, знаю, что все, что мне нужно сделать, это позвать, и мои верные стражники бесстрашно бросятся мне на помощь.
— Ваше величество, физическая опасность — это то, с чем любой стражник обязан столкнуться от вашего имени, — серьезно сказал Гейрат. — Боюсь, помогать вам готовиться ко сну — нет.
— Трус. — Она улыбнулась, затем убрала руку с его локтя и посмотрела на своего исповедника.
— Ты готов ко сну, отец? — спросила она, и он кивнул.
— Вот, видишь, Уиллис? У меня будет по крайней мере одна преданная душа под рукой, если меня постигнет какой-нибудь ужасный кошмар!
— И я очень рад за вас, ваше величество, — заверил он ее.
— Спасибо, — сказала она и вошла в дверь гостевого дома. Священник задержался достаточно долго, чтобы обменяться сочувственными улыбками с ее оруженосцами, затем последовал за ней внутрь и закрыл за собой дверь.
Гейрат и Сихэмпер обменялись молчаливыми, но красноречивыми взглядами, затем как один пожали плечами.
