— Ну, технически, мы могли бы, — указал Энвил-Рок. — Ты знаешь, что здесь, в Мэнчире, с нами законный кворум совета. Мы всегда можем позволить им самим решать, что с этим делать.
— Я просто вижу, как ты это делаешь, — фыркнул Тартариэн. — На самом деле, как ты сам отметил только что, нам придется собрать кворум, но лишь для того, чтобы мы вдвоем могли положиться на них и официально назвать Дейвина князем.
— Конечно. И ты собираешься сказать мне, что, когда мы соберем кворум, ты доверишь кому-нибудь из них заезженного тяглового дракона? Те, кто не украл бы его или не продал бы кому-нибудь другому, вероятно, заморят беднягу голодом до смерти!
— Ты, наверное, слишком добр к ним. И, нет, я бы не доверил им заезженного тяглового дракона. — Значит, мы пришли к согласию?
После вопроса Тартариэна повисла тишина. Он мог видеть противоречивые эмоции за измученным лицом Энвил-Рока, и их было легко распознать, поскольку он полностью разделял их. Желание избежать ответственности. Позор признания военного поражения. Горький гнев, вызванный убийством, и давнее подозрение — что бы ни говорила логика, — что Кэйлеб Армак на самом деле заказал это двойное убийство. Осознание того, что, что бы они ни решили, их обоих будут поносить другие люди, которым не приходилось принимать такие же решения… или чьи собственные надежды на власть рухнули. И осознание того, что для храмовой четверки не имело бы значения, что у них не было другого выбора, кроме как вести переговоры с раскольниками Чариса. Было гораздо больше причин, чем Тартариэн мог сосчитать, чтобы они вдвоем уклонялись от решений, которые стояли перед ними, и они оба это знали. И все же…
— Да, — тяжело произнес сэр Райсел Гарвей, граф Энвил-Рок. — Мы согласны.
.II
Штаб-квартира императора Кэйлеба, герцогство Мэнчир, Лига Корисанды
Кэйлеб Армак поднялся, когда графов Тартариэна и Энвил-Рока проводили в его командный шатер. — Граф Энвил-Рок и граф Тартариэн, ваше величество, — сказал лейтенант Астин. Два корисандца чопорно поклонились, и Кэйлеб ответил на любезность полупоклоном.
— Милорды. — Император слегка улыбнулся и махнул рукой другому мужчине, который только что встал из-за стола. — Полагаю, вы помните генерала Гарвея.
— Отец, — сказал сэр Корин Гарвей. — Милорд. — Он поклонился Тартариэну, и его отец протянул ему руку.
— Рад снова видеть тебя, Корин, — сказал он. — Хотя, — его собственная улыбка могла бы заморозить воду даже в Мэнчире, — я бы хотел, чтобы это было при других условиях.
Младший Гарвей пожал руку отца и кивнул. Затем Кэйлеб тихо прочистил горло, и все трое корисандцев посмотрели на него.
— Милорды, — обратился он к ним, — уверен, что все мы хотели бы встретиться при более счастливых обстоятельствах. К сожалению, нам это не дано. Тем не менее, каковы бы ни были обстоятельства, у хозяина есть определенные обязанности. Пожалуйста, садитесь. Позвольте мне предложить вам освежиться.
Остальные уселись на указанные стулья, и Кэйлеб кивнул единственному высокому голубоглазому стражнику, стоявшему за его собственным стулом. Капитан Этроуз ненадолго вытянулся по стойке смирно, затем лично налил бренди в четыре бокала. Он предложил первый из них Кэйлебу, но император покачал головой и указал на Энвил-Рока, старшего из трех корисандцев. Граф принял бокал, вежливо пригубил и одобрительно кивнул, а Мерлин обслужил двух других корисандцев, прежде чем поставить последний бокал перед Кэйлебом.
— Понимаю, — сказал тогда император, — что обычные правила требуют, чтобы вы похвалили меня за качество моего бренди, чтобы я отмахнулся от комплиментов с некоторой скромной оговоркой, и чтобы мы вчетвером обсудили сравнительные достоинства наших национальных вин, местную охоту и поговорили о погоде, прежде чем приступить к нашему настоящему делу. С вашего позволения и в интересах сохранения нашего взаимного здравомыслия предлагаю считать, что все эти вежливые разговорные гамбиты уже позади.
Граф Энвил-Рок сохранял восхитительно бесстрастное выражение лица. Губы Тартариэна, возможно, слегка дрогнули, и сэр Корин снова поднял свой бокал с бренди, сделав еще один глоток, только немного поспешно.
— Как пожелаете, ваше величество, — ответил Энвил-Рок через мгновение. — В таком случае, однако, я…
— Прошу прощения, — вежливо прервал его Кэйлеб, подняв руку. — Понимаю, что просьба об этой встрече исходила от вас, но прежде чем мы начнем, я хотел бы сказать несколько вещей. Уверяю вас, — он изобразил кривую улыбку, — что это не разговорные гамбиты.
— Конечно, ваше величество.
Энвил-Рок откинулся на спинку стула, его глаза были настороженными, а Кэйлеб наклонился вперед, положив руки на стол.
— Милорды, — тихо сказал он, — дипломатия, невысказанные договоренности и вежливая ложь, несомненно, имеют свое место. Однако в данном случае, думаю, нет особого смысла кому-либо из нас притворяться, что вы, граф Энвил-Рок, и вы, граф Тартариэн, не должны, по крайней мере, подозревать, что я приложил руку к убийству князя Гектора и его сына. На вашем месте я бы, конечно, так и сделал, и совершенно уверен, что большая часть остального мира автоматически предположит, что князь Гектор был убит по моему приказу. И, если быть до конца откровенным, учитывая… историю между моим и его Домами, а также недавнее нападение на Чарис, считаю, что у меня было бы полное право убить его.
Тартариэн и Энвил-Рок заметно напряглись, и Кэйлеб снова улыбнулся. На этот раз в выражении его лица не было абсолютно никакого юмора, и его глаза спокойно встретились с их глазами. Они никак не могли знать, что он использовал свой защищенный коммуникатор, чтобы лично просмотреть передачи от снарка, который шпионил за их частными встречами. Наблюдать за голографическими изображениями было все равно что позаимствовать у Бога собственный глаз. В то же время этот опыт помог ему еще лучше понять, почему даже Мерлин не мог уследить за всем, что происходило на поверхности целой планеты. В нем также предлагался по крайней мере один возможный способ облегчить бремя Мерлина в этом отношении, хотя он еще не поднимал этот вопрос.
Однако, более важным было его точное знание, что Тартариэн и Энвил-Рок говорили друг другу по этому самому вопросу. Более того, он видел выражения их лиц, слышал тон их голосов. Это было преимущество, которым никогда не пользовался ни один другой участник переговоров в истории Сейфхолда, и он намеревался им воспользоваться.
— Я сказал, что был бы оправдан, если бы его убили, милорды, — напомнил он им, — и полагаю, что вы оба, вероятно, достаточно осведомлены обо всех причинах, по которым это было бы правдой. Однако я не сказал, что с моей стороны было бы разумно это сделать. И какое бы оправдание у меня ни было для его убийства, я не занимаюсь случайным убийством детей.
Между возрастом Кэйлеба и наследного княжича Гектора отстояло не так уж много лет, но ни один из корисандских графов не видел ничего ироничного в использовании императором слова «дети».
